Верь мне и жди - Ольга Тартынская Страница 25

На работе меня встретили с тортом и шампанским. Я никак не ожидала торжественности и почувствовала укор совести. Это я должна была устроить праздничный стол и угостить коллег. Так у нас было принято в дни рождений. К чаю позвали Олега Сергеевича, он принес коробку бельгийского шоколада.

Пока народ суетился, доставая чашки и разрезая торт, Олег спросил вполголоса:

— Дождалась своего?

— Дождалась! — счастливо улыбнулась я и поцеловала обручальное кольцо.

Разлив шампанское по чашкам, Олег Сергеевич произнес краткую, но вразумительную речь:

— Каждый из нас мечтает о счастье. У человека одна жизнь, ее нельзя отредактировать и переписать. А мы торопимся, в спешке часто делаем ошибки и платим за них. Не слушая голоса судьбы, идем на поводу у страстей и в зрелости, оглядываясь назад, чувствуем себя банкротами. Прекрасная дама — виновница нашего торжества — ждала своего рыцаря, не растрачивая себя и не хватаясь за что попало. И это произошло. И пусть ожидание было долгим, сопряженным порой с отчаянием и усталостью, но оно дало свой результат. За тебя, Оленька, за твое семейное счастье, за осуществление мечты!

Дамы загалдели, высказывая пожелания, целуя меня и пожимая руки. Я была растрогана до слез. И сейчас я должна сказать, что уйду от них…

Когда волна восторга немного схлынула, Лариса подсела ко мне:

— Где вы будете жить? Ты к нему переедешь, или у него ничего нет? Ты познакомишь нас?

Я отодвинула ее и обратилась к публике:

— Дорогие коллеги, я хочу выпить за вас!

Олег разлил шампанское по капельке в каждую чашку.

— Спасибо вам, вы — часть моей жизни, — говорила я, волнуясь. — И тем не менее я ухожу от вас. Сегодня я напишу заявление об уходе.

Все умолкли в растерянности. Мария Александровна неодобрительно качала головой. Лариса вертела пальцем у виска.

— Ну что ж, — сказала Аня Михайлова, — должно быть, супруг состоятельный, обеспечит тебя.

Олег Сергеевич попросил меня в свой кабинет и вышел. Когда я явилась, он усадил меня на стул, сам сел в офисное кресло.

— Чудишь, старушка? Зачем тебе уходить? Нужен отпуск для медового месяца, отпущу. Зачем горячку пороть?

— Нет, это не горячка. Поверь, я бы не ушла. И отпуска никакого не нужно: мы ведь не дети, какой там медовый месяц!.. Ну надо, Олег!

Редактор покрутился вместе с креслом, побарабанил пальцами по столу.

— Он богатый? Новый русский?

— Да нет, — пожала я плечами.

— Тогда зачем тебе дома сидеть? Или ты метишь на другое место?

— Нет. Буду сидеть дома и мужа лелеять.

— Не умрешь со скуки?

Я опять пожала плечами.

— Так надо, — повторила просительно. — Отпустишь без отработки?

— Да ради Бога! — раздраженно ответил Олег и сунул мне чистый лист бумаги. — Только я тебя знаю: заскучаешь без дела! Придешь обратно, не возьму. В такой момент меня бросаешь!

Я быстро написала заявление и подала его Олегу. Он швырнул бумагу на кипу папок и документов.

— А если сочиню что-нибудь, напечатаешь? — робко спросила я.

Приятель посмотрел на меня, соображая.

— Приноси, посмотрим.

На этом мы и раскланялись. Мне не хотелось огорчать Олега, но что делать? Лучше, наверное, сразу отрубить, не тянуть. Олег меня многому научил, он прощал меня, когда я запарывала работу или не успевала к сроку. Давал летом отпуск и позволял болеть сколько нужно. Мне хорошо с ним работалось…

Да, уходить было страшно и тяжело… Я обнялась с каждой, теперь уже бывшей, сотрудницей, наговорила много хорошего, расплакалась…

— Что ж ты так поспешно? — растерянно бормотала Лариса. — Мы бы тебя проводили честь по чести.

— И так хорошо; видишь, с торжественностью, — печально сказала я, забирая из своего стола личные вещи. Твои фотографии были спрятаны в ящике, какие-то безделушки, ручки, блокноты, книги.

— Я оставляю распечатку, немного не доделала, — сказала я, не обращаясь ни к кому лично. С Марией Александровной договорились о том, что на днях завезу ей долг.

И я покинула редакцию, чтобы если и вернуться сюда, то разве в качестве автора.

Приехав домой, я обнаружила на своем столе стопку денег. Ты забрал дубликаты ключей от квартиры, которые я оставила уходя. Я долго стояла посреди комнаты, не зная, за что браться. У меня впереди было столько свободного времени!

Во-первых, что делать с деньгами? Наверное, купить продуктов, но зачем так много? С внутренней неловкостью я отложила долг Марии Александровне. Понимаешь, любимый, я всю сознательную жизнь рассчитывала на себя, зарабатывала и жила на свои деньги. Бывала и на грани нищеты, но справлялась. Я научилась жить экономно, сама себе шила юбки и кофты, мясо готовила только для редких гостей. В последнее время как-то стало полегче — по крайней мере мне хватало на мое скромное житье и оплату счетов. Теперь же, уйдя с работы, я полностью попадала в зависимость от тебя, и это меня несколько тревожило. Надо сказать, ты всегда был щедрым, денег не жалел. А я все равно экономила по привычке, зная, как тебе достаются эти деньги.

…Во-вторых, куда мне деть теперь эту прорву времени? Самое невыносимое было то, что я тосковала по тебе и постоянно хотела быть рядом с тобой. Но мы так редко виделись! Администратор, директор, коллектив были твоей настоящей семьей! А я на третий день после венчания стояла посреди комнаты и думала, как не сойти с ума от одиночества…

Конечно, я не сошла с ума и не зачахла — женщины весьма живучи, так уж природой устроено. Я решила следовать твоим ожиданиям и окружить тебя заботой и любовью, предвосхищать все твои желания. Я забила холодильник продуктами и наготовила полуфабрикатов, чтобы можно было быстро приготовить котлеты, голубцы, тефтели и прочее. Я изощрялась в изготовлении каких-то экзотических блюд, но тебе по вкусу была простая домашняя кухня.

Поле моей деятельности ограничивалось тем, что ты не пускал меня в свою творческую жизнь и даже не перевозил свои вещи. Я все ждала, когда это произойдет, но не выдержала и спросила:

— Когда же ты переедешь ко мне?

Ты не сразу понял, о чем идет речь. А потом объяснил:

— Да нет, зачем? Мне удобней, когда все в студии под рукой. Вот квартиру купим, там и обоснуемся.

Бывало, ты не приходил ночевать, и тогда я сидела полночи и пялилась в окно, как пушкинская царица. Я не смела спрашивать, почему ты не звонишь и не предупреждаешь. Я никогда не знала, придешь ты или нет. Сама звонить из какого-то наития или упрямства я по-прежнему не хотела. Своих дел у меня теперь не было, и такое положение вещей изматывало ужасно.

Однажды я все же спросила:

— Коля, я ушла с работы, а что же мне делать, чем заниматься?