#Одноклассник - Диана Килина Страница 25

– Артем? – осторожно намекнул я, чувствуя, как внутри закипает ярость.

– Да. Он не бил меня, хотя то, что он сделал было сродни этому. Если не хуже. Понимаешь, иногда слова ранят сильнее, чем удар кулаком в лицо, – понимающе кивнул, а Катя продолжила, – Милена видела и весь прогресс, которого мы достигли – коту под хвост. Она перестала разговаривать и замкнулась. Артема боялась, как огня и полгода даже подойти к нему не могла. Сейчас все наладилось и тут это, – вздохнув, посмотрела на меня и вяло улыбнулась, – Поздравляю.

– Спасибо, – я невольно улыбнулся в ответ, – Как назовем?

Тихо фыркнув, Катька начала вставать, и я быстро подскочил на ноги, протягивая ей руку. Ухватившись за мою ладонь, она выпрямилась и пожала плечами.

– Выносить бы еще.

– Выносим.

– И родить.

– Родим, – я невольно улыбнулся, убирая ее волосы за плечи.

– И воспитать.

– Воспитаем, – обхватив ее руками, я прижался губами к ее лбу, – Ежик, мы все сделаем; со всем справимся. Только вместе. Ладно?

– А надо? – неуверенно спросила моя Катька.

– Надо, – твердо ответил я.

– Ладно.

Эпилог

Her skin is like velvet

So I went to her home

Her place like a palace

With things you can’t own

Her skin is like velvet

And hear how she sings

Hear how she sings…

A-Ha «Velvet»

2015 г.

Чашка кофе приземлилась на стол, и я поблагодарил Катю улыбкой. Она подмигнула мне, развернулась к двери, но замерла на полпути и быстро взглянула на часы, висящие на стене.

– Милый, – промурлыкала, возвращаясь ко мне, – Я Романа Романовича уложила только что и, – снова взгляд на циферблат, – Согласно нашему режиму у нас есть сорок минут до следующего кормления.

Я усмехнулся, когда она присела на краешек стола и провел ладонями по ее бедрам, задирая ночную сорочку из гладкого кремового шелка. Подвинулся поближе, пока Катя устроилась поудобнее и раздвинул ее ноги. Наклонился, поцеловав внутреннюю сторону бедра, но ее рука остановила меня, мягко оттолкнув голову.

– В чем дело?

– Ром, три месяца прошло, – изогнув бровь, Катя прикусила нижнюю губу.

– И? – я понял, на что она намекает, но сделал вид, что не понимаю – как всегда.

Ромке младшему – три месяца. Вроде как пора начинать активную семейную жизнь, но мне, признаться, как-то страшно. Слышал краем уха в больнице, что Кате несколько швов наложили там, и от одной мысли, что я могу навредить ей…

– Рома, я хочу тебя, – провела пальчиками по моему затылку и мягко сжала волосы, заставляя подняться, – Тебя. Внутри. Сейчас.

Дрожь волной пробежалась по спине, когда она прошептала эти слова – умоляюще. Притянула меня к себе, обхватив ногами и лизнув мой небритый подбородок.

– Я боюсь сделать тебе больно, – пробормотал я, пытаясь сохранить самообладание, когда она начала потираться о мою эрекцию с этими маленькими нуждающимися вздохами, – Кать…

Уткнувшись носом мне в шею и покусывая кожу, она ловко расстегнула мои брюки и приспустила их вместе с трусами. Если мысленно я упирался, то мой член вполне был не против оказаться внутри нее – хотя, он вообще никогда не был против.

Она тихо охнула, когда я толкнулся – максимально медленно и осторожно – и запрокинула голову, чтобы посмотреть мне в глаза. Я пропал. Утонул в их синеве, нырнул с головой, заполняя ее по сантиметру и чувствуя, как учащается ее дыхание; видя, как расширяются ее зрачки и как приоткрываются губы. Молча прижался к ней, тихонько простонав в ее волосы, и, поцеловав в висок, замер.

– Дай мне секунду, – прошептал, зажмурившись, – Просто дай мне секунду. Я так по тебе соскучился.

– Я тоже, – шепнула Катя в ответ.

Ее приглушенный стон, когда я начал двигаться – самый сладкий звук. Тепло и мягкость ее тела; ее запах и вкус ее кожи – мне так сильно не хватало этого, нет, не три месяца, всю жизнь.

Эта мольба в голосе, когда она просит дать ей больше. Глубже. Сильнее.

– Жестче, – бормочет она в мой рот, когда я покусываю ее губы, – Рома, жестче, пожалуйста.

Я толкаю ее, и она падает спиной на стол – прямо на мой ноутбук, который противно затрещал под ней – судя по всему монитору хана. Ойкнула, когда я схватил ее ноги и уложил их себе на плечи, чтобы обострить ощущения до невозможности; и прикрыла рот ладошкой, когда я начал вдалбливаться в нее со всей силой, которая только у меня есть. Прижался лицом к ее ножке – поджала пальчики, значит уже близко.

Ее тело словно вылепили под меня – она настолько идеальная, что кажется сном. Прекрасным, фантастическим сном. И я держу ее, с силой сжимаю ее тело, пока она кончает, отчаянно сдерживая крики – держу, потому что боюсь, что она исчезнет. А затем, не выпуская ее из рук, я прижимаюсь к ней, прислоняюсь лбом к ее лбу и закрываю глаза.

– Я так люблю тебя, – шепчу в ее кожу – светлую, с крошечными веснушками и пахнущую так знакомо и сладко, – Так сильно.

– Я тебя тоже, – она проводит рукой по моим волосам, перебирает их пальцами, вызывая мурашки на шее, – Ромка, ты стал такой сентиментальный. С чего вдруг?

Подняв голову, я хмуро посмотрел на нее. Она провела пальцем по моему лбу – разглаживает морщинку – и улыбнулась, чмокнув меня в нос.

– Всегда такой был, – пробормотал я, выпрямляясь и помогая ей сесть.

– Не всегда, – Катя коротко обернулась и, приподняв брови, посмотрела на меня, – Ноутбук. А я-то думала, что там трещало и царапалось.

– Да похер, новый куплю, – небрежно ответил я, – Сильно царапалось? Покажи.

– Терпимо, – отмахнувшись, Катька прищурилась и замерла.

Тихонько проскулила и опустила взгляд на свою грудь. Я сделал то же самое и судорожно сглотнул – на шелковой ткани растекались два молочных пятна.

– Проснулся, – прошептала моя жена, отодвигая меня и вставая на ноги, – Попозже закончим, – привстала на цыпочки и поцеловала меня в губы, а затем быстро выбежала из кабинета и протопала по квартире в спальню.

Я плюхнулся в кресло, так и не надев брюки, что болтались на бедрах. Опустил голову на подголовник и закрыл глаза, прислушиваясь к звукам в соседней комнате. Ромка захныкал и тут же затих, едва услышал ее голос – тихое и мелодичное «Баю-баюшки, баю». Оглядев комнату, посмотрел на нашу фотографию со свадьбы и потянулся к фоторамке, чтобы в очередной раз погладить снимок.

Катька упиралась до последнего, не хотела пышное торжество, но я стоял на своем твердо – она заслужила самое лучшее. Самое красивое платье. Три. Самые красивые цветы, самый красивый банкетный зал. Я хотел, чтобы наша свадьба стала лучшим днем в ее жизни и не прогадал – ночью, когда мы лежали на смятых влажных простынях она без остановки шептала заветное: «Люблю» и целовала мои плечи. А я сжимал ее в объятиях и гладил только-только округлившийся живот, умирая от счастья.