Прекрасная художница - Мэри Николс Страница 25

После ужина Аугуста поднялась, и женщины вышли из столовой, оставив мужчин с их портвейном. Впрочем, последние появились минут через пятнадцать, благоухая портвейном и табачным дымом. Вскоре Джеймс ушел, сказав на прощанье, что приедет к мачехе утром. Он поклонился Лавинии.

– Возможно, миледи, мы еще увидимся. Девушка улыбнулась в ответ.

– Очень может быть, милорд.

– Нам тоже пора, – проговорил Маркус.

Через несколько минут карета уже уносила их в темноту. Какое-то время все молчали. Лавиния, обиженно надув губы, сидела, откинув голову на спинку сиденья.

– Винни почти спит, – сказал Маркус. – Если вы не против, мы сначала завезем ее домой, а потом я провожу вас.

– Я не против, – Френсис старалась ничем не выдать робости, овладевшей ею при мысли, что она останется наедине с Маркусом, – но вы не обязаны меня провожать, я прекрасно доеду сама и отправлю карету обратно.

– Не сомневаюсь, но я не настолько неучтив, чтобы позволить даме, которая провела вечер в моем обществе, возвращаться домой в одиночестве.

– Я привыкла ездить одна, ваша светлость.

– И что из того? К тому же мне понадобится карета, я должен еще кое-куда съездить.

– Знай я об этом, не стала бы вас утруждать и приехала бы в театр в своем экипаже, – сказала Френсис, вспомнив рассказ Лавинии о ночных поездках Маркуса.

– Вы меня нисколько не утруждаете.

Оба замолчали, хотя и ему, и ей было что сказать друг другу. Только не при свидетелях.

У Стенмор-хауса карета остановилась, и Маркус повел Лавинию в дом.

Вскоре он вернулся и сел рядом с Френсис. Они сидели, почти касаясь друг друга, Френсис чувствовала исходившее от него тепло и, казалось, слышала, как бьется его сердце. Или это ее собственное?

– Винни очень устала, – сказал Маркус. – Я передал ее в руки гувернантке, думаю, она проспит до самого полудня.

– Сомневаюсь, ваша светлость, она молода и полна сил. Кроме того, завтра она должна мне позировать для портрета. Если хотите, можно отложить. – Это было бы к лучшему, ведь к ней должен заехать Джеймс, а им не стоит встречаться.

– Мне бы не хотелось. Послушайте, может, вы оставите эту “вашу светлость”? Раньше вы не были столь официальны.

– Но вы тогда не были герцогом.

– Это так, но, насколько мне помнится, вы и без тогдашнего моего титула прекрасно обходились.

– Это было очень давно, а я была молода. Мне казалось, так и надо.

Маркус повернулся и пристально посмотрел на нее. В карете было темно, и он различал лишь силуэт.

– Что вы имеете в виду?

– Да то, чего не поняла вовремя: вы для меня недоступны.

– Ах, Фэнни, неужели вы до сих пор меня не простили?

– Не за что прощать. Мы были друзьями, а потом пошли разными дорогами. Такова жизнь, ваша светлость. – Френсис поразилась, как спокойно прозвучал ее голос.

– Маркус, – поправил он. – Но сойдет и Стенмор. Так меня зовут друзья, а мне бы хотелось, чтобы мы стали друзьями.

– Друзьями?

– А почему нет? Вы учите мою дочь и пишете ее портрет. Мы так или иначе связаны друг с другом, бываем в одних и тех же местах и… – Маркус умолк, поняв, что слишком спешит. – Мне бы не хотелось, чтобы между нами была напряженность.

– Я не чувствую никакой напряженности, сэр. Я с вами не ссорилась, да и не собираюсь. Вы, в конце концов, меня наняли.

Она, хоть и в завуалированной форме, отказывала ему, но его это лишь подогрело. Неужели она не понимает по его голосу, по прерывистому дыханию, что он сгорает от еле сдерживаемого желания? Она же не девочка, была замужем и должна бы почувствовать его состояние и как-то ответить. Если, конечно, он ей в самом деле небезразличен. Да и имеет ли он право осуждать ее, если так?

Карета остановилась у Коррингам-хауса, но пассажиры не двинулись с места. Кучер, явно приученный не торопиться открывать дверцу, когда хозяин провожает домой женщину, сидел и ждал распоряжений. Но Маркус не спешил, он мягко улыбнулся и поднес руку Френсис к губам. От прикосновения его губ ее пронзила сладостная дрожь. Столько лет прошло, а он все так же на нее действует.

– Фэнни, я скучал по вас все эти годы…

– Слишком долго…

– Недостаточно, чтобы стереть память о вас, какой вы были тогда: веселая, живая, прямо огонь…

– Это свойственно юности, – пробормотала Френсис, размышляя, не открыть ли дверцу и не выскочить ли из кареты, пока не случилось что-нибудь такое, о чем она потом будет жалеть. – Насколько мне помнится, вы были таким же.

Маркус повернул ее руку и поцеловал в ладонь.

– Это бывает не только в юности, дорогая. Она сидела неподвижно, боясь пошевелиться, не решаясь заговорить, охваченная ощущениями, которых не испытывала ни разу с тех пор, как он ушел из ее жизни. Он коснулся губами жилок на запястье, потом стал целовать один за другим пальцы. Страсть, которую она тщетно старалась подавить, горячей волной прокатилась от кончиков пальцев по всему телу. Она не могла ни двинуться, ни возразить.

Он поднял голову и посмотрел на нее. Лицо пряталось в темноте, светились только глаза, широко открытые, полные удивления, потом ресницы у нее дрогнули и в глазах заиграли огоньки. Лед таял. Ободренный, Маркус придвинулся ближе и обхватил ее лицо ладонями. Она хотела было запротестовать, но он быстро прижался губами к ее рту, и она невольно ему ответила.

Неодолимая сила заставляла ее прижиматься к нему все теснее, шляпа упала на пол, когда он обхватил Френсис рукой и потянул к себе. Она прильнула к нему, семнадцать лет тоски излились в этом поцелуе.

Оба задохнулись, и пришлось оторваться друг от друга.

– Ах, Фэнни, как я мечтал вот так обнять тебя…

– Правда? – Она дышала с трудом, грудь под тонким шелком поднималась и опускалась. Ему ужасно хотелось коснуться мягких округлостей в глубоком вырезе платья.

– Ты сама знаешь.

– Ничего подобного.

– Ах, оставь, ты же взрослая женщина, не девочка…

Неимоверным усилием воли Френсис взяла себя в руки.

– Семнадцать лет ни слуху ни духу – и вот пожалуйста, появился и ждешь, что я упаду в твои объятия…

– Но ты же так и сделала, моя несравненная Фэнни!

В его голосе звучало торжество, и он был прав.

– Вы застали меня врасплох.

– Да ну! А мне казалось иначе. Я думал, ты тоже не забыла…

– Поцелуй… Что такое поцелуй? – Ее голос звучал язвительно. – Семнадцать лет назад между нами произошел чудесный эпизод, о котором можно вспоминать с удовольствием. А попытка возродить прежнее вызвала бы лишь разочарование, вы согласны?