Вспышка страсти - Рейчел Томас Страница 25

Резко повалившись на кровать, Никос пристально разглядывал ее напрягшиеся и все еще влажные после поцелуев соски. А потом усадил на себя чуть удобнее и вошел в нее одним мощным движением, сорвав с губ сдавленный стон. Зажмурившись, она почувствовала, что он на мгновение замер, но, желая верить, что его сжигает тот же огонь, что горит внутри ее самой, Серена едва слышно выдохнула:

– Не останавливайся.

И сразу же почувствовала, как сильные пальцы еще крепче впиваются ей в бедра, а сам он входит в нее еще глубже. Охотно отвечая на его движения, Серена двигалась все быстрее, подхватывая и задавая ритм, уводивший ее все дальше за грань.

– Серена… – прохрипел Никос, осыпая ее тело бесконечными поцелуями.

Двигаясь все быстрее, она чувствовала, как возносится на прежде невиданные высоты, а от каждого нового выпада у нее все сильнее кружилась голова.

– Никос! – выдохнула она, откидывая голову назад и растворяясь в заполнявшем ее блаженстве.

Мир треснул по швам и разлетелся в пестром хороводе обломков, унося ее куда-то в безграничную даль.

– Никос, я тебя люблю…

Когда Серена упала ему на грудь, Никос крепко ее обнял и прижал к себе. Просто не верится, что на этот раз он был так напорист и неистов, ведь до этого он всегда был с ней невероятно осторожен, даже бережен. Но на этот раз она сама начала его дразнить, и он просто не сумел удержаться.

А еще позволил думать, что она контролирует происходящее и ведет его за собой. И вот теперь она лежит совсем близко, и он явственно чувствует, как бешено бьется ее сердце.

Только почему он тогда не чувствует биения своего собственного? Неужели оно совсем остановилось или просто у него никогда не было сердца? Чувствуя на коже дуновение прохладного ветерка, Никос наконец-то осознал те слова, что она выдохнула, заходя за грань.

«Я люблю тебя».

Мгновенно напрягшись, Никос почувствовал, как уловившая перемену его состояния Серена приподнялась и уселась на край кровати, разглядывая его широко открытыми зелеными глазами, в уголках которых блестели слезы. Больше она ничего не говорила, молча дожидаясь его реакции.

Чувствуя, как кипящая страсть сменяется ледяным спокойствием, Никос глубоко вдохнул. Она не может его любить. Не должна его любить. И сам он не хочет ее любви, которая неминуемо приведет к катастрофе.

– Я люблю тебя, Никос, – повторила она дрожащим шепотом.

– Любишь?

Мгновенно поднявшись, Никос натянул джинсы быстрее, чем когда-либо срывал с женщины одежду. Наверное, ужас на ее лице должен был бы вызвать в нем чувство вины, ну или вообще хоть какие-то чувства. Но он не вызывал. Он должен держать ее на расстоянии. И не только ради нее самой.

А то, что он сейчас совсем не ощущает вины, окончательно и бесповоротно подтверждает, что он не может любить. И чужой любви не заслуживает. Никос буквально чувствовал, как на него обрушивается целый поток болезненных воспоминаний, начиная с того дня, когда ушла мать. В детстве он думал, что с ним что-то не так и его просто нельзя любить. А теперь он вырос и убедился, что это действительно так.

– Да, Никос, я люблю тебя.

Серена торопливо поправляла платье, скрывая роскошное тело, всего пару минут назад подарившее ему истинное наслаждение.

– Просто ты не понимаешь, что такое любовь. Не понимаешь ее разрушительной силы и той беспомощности, что идет с ней рука об руку.

– Так нечестно, – вскакивая с постели, зло выдохнула Серена.

– Серена, ты выросла в благополучной семье и испытала лишь одну сторону любви. – Мать Никоса, бывшая наполовину англичанкой, однажды эгоистично все бросила и ушла. А теперь он собирается жениться на чистокровной англичанке. Так неужели она все-таки тоже уйдет? Лишит их ребенка любви так же, как когда-то лишили его самого? Может, именно поэтому он до сих пор сомневается и не может толком ни на что решиться?

– Ничего ты о моем детстве не знаешь.

Слегка нахмурившись, Никос на несколько секунд замер, припоминая все, что знал о ее семье. А если отбросить досужие домыслы, знал он лишь то, что ее сестра отчаянно мечтает о ребенке. И именно поэтому Серена здесь и оказалась. Чтобы помочь сестре.

– Ты достаточно близка с сестрой, чтобы знать, как сильно она стремится завести ребенка, и чтобы принять мое предложение ради денег на ее мечту.

– Я согласилась выйти за тебя из-за чувства вины. Потому что Сэлли годами стремилась завести ребенка, а я случайно зачала его с первого раза. Как мне было жить с этой мыслью?

– Так ты согласилась выйти за меня лишь ради сестры?

– Да.

Так она действительно никогда не хотела создавать с ним семью и растить ребенка? Тогда зачем ей вообще понадобилось возвращаться в Грецию и лично все ему сообщать?

– Ты с самого начала все это спланировала, так?

– О чем ты? У меня вообще никаких планов не было, просто я хотела лично сказать рыбаку, за которого тебя принимала, что он скоро станет отцом. И я ничего от него не ждала, и уж тем более денег. Но оказалось, что он мне врал.

– И стоило тебе только узнать, кто я такой на самом деле, как ты сразу же передумала и согласилась выйти за меня замуж?

Буквально видя, как все ее мечты о совместном будущем тают в воздухе, Серена нахмурилась.

– Ты серьезно?

– Черт, Серена, не принимай меня за дурака. С той ночи на берегу, когда мы зачали ребенка, ты только и думала о том, как извлечь из сложившегося положения побольше выгоды.

– Ошибаешься. Но какая же я все-таки дура… И как я могла хоть на секунду поверить, что у нас все получится? Ты шантажом вынудил меня остаться, отлично понимая, что я не могу вернуться домой и объявить сестре, что беременна, но, не моргнув и глазом, лишила ее последней возможности самой стать матерью. Ты отвратительно со мной обошелся, и я так больше не могу.

Не давая ему возможности ответить, Серена встала и вышла из комнаты, а Никос остался в спальне, отлично понимая, что никуда она посреди ночи не денется. Наверное, так даже лучше. Пусть немного отдохнет и успокоится, а завтра они что-нибудь придумают. Жениться они обязаны, а там видно будет. Возможно, он даже сможет разделить свою жизнь между Лондоном и Афинами, если такова цена, что ему придется заплатить за настоящие отношения с ребенком. Потому что ребенок – это все, что его теперь интересует.

Был бы сейчас день, она ушла бы, не раздумывая, но ночью ей не оставалось ничего иного, кроме как в одиночестве свернуться калачиком на диване в полумраке гостиной, вспоминая, как ее признание в любви подействовало на Никоса не хуже ушата холодной воды.

Никак не отреагировав на тихие шаги, она неподвижно пролежала еще пару минут, но, не в силах больше выносить его молчаливого присутствия, все-таки обернулась и, чувствуя, что дрожит, обняла себя за плечи.