Как нарисовать мечту? - Евгения Ярцева Страница 25

…Они прошли мимо вереницы троллейбусных и автобусных остановок и разношерстных магазинчиков, на одном из которых сияла неоном вывеска: «Нам исполнилось 16 лет! Каждому покупателю скидка 16 %!»

– Мне завтра… то есть уже сегодня тоже исполняется шестнадцать, – вспомнила Алена.

Саня приостановился.

– Может, по такому случаю машину тормознем? – Он принялся рыться в карманах. – Вдруг у меня денег хватит.

Алена не ответила. Она надеялась, что денег не хватит. Ей хотелось бесконечно идти по ночному городу, по тихой мягкой земле, через распахнутые настежь перекрестки. Слушать, как Саня рассказывает про почтовый ящик, про папу и про конец света. Или просто молчать, шагая с ним рядом.

И Саня, искоса глянув на нее, передумал.

Лишь сейчас Алена заметила, что вместо привычных рекламных перетяжек над дорогами развешены гирлянды разноцветных лампочек. Красные циферки на круглосуточных обменниках убегали с экранов и снова выпрыгивали, как ваньки-встаньки, в такт морганию желтых светофоров. Люди спали, а город бодрствовал: он заговорщически перемигивался ночными огнями, ничуть не смущаясь, что случайный свидетель наблюдает за его тайной жизнью. Он подмигивал Алене и улыбался ей украдкой, как бы говоря: «А у меня есть секрет! Какой – не скажу. Только знай: все к лучшему. Все будет хорошо! Просто замечательно!»

И Алена улыбалась в ответ. И думала о том, что завтра… то есть уже сегодня непременно напишет по памяти портрет ночного города.

…Чем ближе подходили они к окраине, тем меньше становилось огней. Вот начался знакомый район; Алена издалека различила троллейбусную остановку и краешек своей девятиэтажки.

– Ну, поздравляю с днем рождения, – сказал Саня, когда они подошли к Алениному подъезду. – И с концом света.

– И с глобальной эпидемией, – добавила Алена и, вспомнив про «испорченный телефон», расхохоталась так, что привалилась к перилам.

– Пока, – сказал Саня. – Смех тебе, кстати, идет.

Настенные часы в прихожей показывали четверть пятого. Спать совершенно не хотелось. На душе было легко и радостно. Разве произошло что-то необыкновенное?.. Да, конечно, с Егором все в порядке, никакой страшной болезни, и завтра его выпишут… Но случилось что-то еще. Что-то очень хорошее. Даже чудесное. То, на что украдкой намекал ночной город…

Алена смотрела в зеркало и не узнавала себя. В ушах звучали слова Виктории Викторовны о неустрашимом человеке со сверкающими глазами и гордо поднятой головой, которому нипочем холод, голод и прочие мелкие неприятности. Да, Алена ничуть не замерзла, несмотря на то что два с лишним часа шла по морозу. Не чувствовала голода, хотя не ела с самого утра. Осанка стала горделивой, а глаза прямо-таки сияли. Пожалуй, самое время проверить себя на неустрашимость!

Что-что, а залежи под кроватью Алену действительно страшили. Она старалась не вспоминать о брошенных в пустоту начинаниях, чтобы не портить себе настроение. Но сейчас решительно бухнулась на коленки и запустила руку под кровать.

И вытащила на свет папку с рисунками. Любовно погладила ее, стирая тонкий слой пыли. Затем выгребла коробочку с фарфоровой статуэткой, меловую пудру, сверток со спортивным костюмом. Пакет с пальто из «Необычной одежды» и коробку с сапожками. Напоследок нащупала «Краткий курс высшей математики», который всего несколько часов назад запульнула под кровать.

Все неприятные напоминания лежали на виду, посреди комнаты. И настроение нисколечки не испортилось! Наоборот, Алену ни с того ни с сего охватило буйное веселье. Она словно начинала новую жизнь на новом месте: в комнате царил разгром, как после переезда на другую квартиру. Вместо того чтобы навести порядок, она затанцевала. Она выделывала странные па, все стремительней кружась вокруг коллекции неприятных воспоминаний, в одночасье потерявших силу, все чаще перескакивая через них – так язычники прыгают через костер, празднуя приход весны. Дикари и те испугались бы ее ликующего танца. Она топала как слон, и вскоре в стены с двух сторон застучали, а снизу несколько раз угрожающе грохнули по батарее. Что и говорить, полпятого утра – не лучшее время, чтобы устраивать дискотеку. Алена остановилась. На цыпочках подошла к выключателю, погасила свет, нырнула в кровать. С тихим счастливым смехом зарылась в одеяло. Но сразу уснуть не смогла. И долго еще смотрела в окно на вереницу дальних огоньков, которые отражались в ее блестящих глазах.

Человек, задремавший под утро, имеет полное право проснуться после полудня и прогулять школу, сказала себе Алена и отключила будильник. Однако глаза открыла уже в начале десятого. Она чувствовала себя выспавшейся и полной сил. И силы эти требовали немедленного приложения. Хотелось всего и сразу: учинить в квартире генеральную уборку, разобрать рисунки из папки, написать портрет ночного города… хотя первым делом, пожалуй, позавтракать: шутка ли, она ничего не ела со вчерашнего утра! Только прежде позвонить маме.

Но мама ее опередила. Видно, спохватилась, что телефон умер, и поставила его на зарядку, после чего ей пришло сообщение: «Этот абонент (в смысле, Алена) звонил вам 13 раз». При виде цифры «13» маму наверняка обуял суеверный ужас.

Услыхав, что Егор попал в больницу, она разразилась истерическими воплями. Впервые в жизни Алена, вместо того чтобы психовать и кусать ногти, невозмутимо парировала:

– Мам, ты устраиваешь панику по пустякам. Недаром некоторые говорят, что женщины глупые создания. Его сегодня выписывают. У маленьких детей такое бывает сплошь и рядом, – добавила она авторитетно. – Ничего опасного! Просто нужно давать анти… анти… как их… в общем, таблетки против аллергии. И все!

Мама, похоже, опешила от ее уверенного тона. И уже вполне смиренно сказала, что сама заберет Егора из больницы после дежурства, которое как раз подошло к концу.

Опустошив холодильник, Алена приготовила себе монументальный завтрак. Генеральную уборку решила начать с собственной комнаты. Вооружилась шваброй и тряпками, но для начала распаковала фарфоровую статуэтку и пристроила ее на полочку над письменным столом, туда же поставила пудру; коробки с обновками и спортивный костюм уложила в шкаф, а «Краткий курс высшей математики» – в школьную сумку, чтобы сдать его в библиотеку. И удивлялась вдвойне. Тому, что выдумала этот бред с поступлением в математическую школу, и тому, что вспоминала о нем без неприятного чувства. А уж про то, как мир казался разрушенным, вспоминать и вовсе было смешно. Впрочем, придуманная любовь к математику почти испарилась из памяти. Все это было давным-давно, в прошлой жизни, в позапрошлом веке… Зато помнился в подробностях ночной город. Отложив тряпки, Алена присела к столу. Достала мягкий карандаш, и тот заскользил, запрыгал, зашуршал по бумаге, на которой мало-помалу проступил портрет… нет, не ночного города. Это было лицо. Знакомое с детства. Оказалось, Алена помнит его мельчайшие черточки: левая бровь чуть выше правой, глубоко посаженные глаза со смешинкой и такие же неуловимые смешинки в уголках рта… «Смех тебе идет», – сказал он на прощание. Неужели она готова в очередной раз втюриться?! И в кого? В этого вредину, в надоевшего хуже горькой редьки «друга детства»? «Докатилась», – сердито твердила себе Алена, а сама невольно улыбалась лицу, лукаво прищурившемуся с листа бумаги…