Тайна Тюдоров - К. У. Гортнер Страница 25

Я поднял взгляд на него:

– Приятно родиться в таком красивом месте, милорд. Должно быть, ее высочество привязана к Гринвичу.

– О да. В младенчестве у нее даже были здесь собственные покои. Королева настояла. Анна хотела, чтобы дитя находилось поближе к ней, вне зависимости от того, что думает по этому поводу Генрих. – Роберт выпрямился в седле. – Интересно, она уже во дворце? Хотя с нее станется заставить всех ждать.

Я от души надеялся, что так и будет. Чем дольше она задерживается, тем больше у меня времени изучить ситуацию. По словам Сесила, Эдуарда, скорее всего, разместили во дворце, возможно в так называемых тайных покоях – нескольких охраняемых комнатах, соединенных с длинной галереей, где монарх мог уединиться. Мне предстояло выведать как можно более точно, где находится король. Это поможет Сесилу выяснить, что же замышляет герцог. Кроме того, мне предстояло отыскать Перегрина и разузнать у него, кто же и с какой целью шпионил за мной.

– Вперед! – воскликнул Роберт. – Кто прискачет вторым, будет кормить лошадей.

Весело рассмеявшись, он пришпорил гнедого коня. Я легонько подтолкнул Шафрана, и он охотно подчинился мне, радуясь возможности показать свою прыть. Мой саврасый жеребец проскакал многие мили по окрестностям замка Дадли, и праздное стояние в конюшне пришлось ему не по нраву. Ветер хлестал мне в лицо, конь мчался вперед, и я позволил себе целиком отдаться радости этих минут, вспоминая о том, как мальчишкой скакал по полям без седла. И никакие государственные дела тогда не тяготили меня.

Прямо надо мной возвышался обложенный красным кирпичом дворец с гипсовыми горгульями. Из восьмигранных труб шел дым, пахнувший жарким. Клумбы в саду источали аромат трав и душицы. Повелительно помахивая рукой, Роберт прокладывал нам дорогу через толпу придворных, собравшихся у главных ворот. Миновав стражу, мы проехали во внутренний двор. Все строения там были раскрашены в тюдоровские цвета – зеленый и белый. Конюхи брали взмыленных лошадей под уздцы и отводили их в стойла, а знатные всадники в кожаных плащах, спешившись, важно шествовали к входу во дворец, стягивая перчатки.

Роберт соскочил с седла.

– Я выиграл. Так что ты ведешь лошадей на конюшню, – заявил он, отвязывая сумки. – Для меня приготовлена комната, встретимся там. Мне нужно показаться отцу.

С этими словами он зашагал прочь. Лошади шумно дышали мне в ухо. Значит, он так и не понял, что я нарочно придерживал Шафрана.

Я повел лошадей в конюшню. Многочисленные конюхи суетились вокруг разномастных меринов и иноходцев, расседлывая их, чистя и подсыпая овса и сена в стойла. Появления еще одного слуги никто не заметил. Я узнал ухоженного герцогского бербера, стоявшего в отдалении от остальных лошадей, рядом с воротами, через которые виднелся обширный охотничий парк. Как и его сын, герцог Нортумберленд не слишком жаловал путешествия по воде. Тут я мог понять их обоих: с самого детства вид течения внушал мне страх, который я так и не научился преодолевать.

Я позвал бербера, поцокав языком, тот навострил уши. Я устроил жеребца Роберта и своего Шафрана рядом с ним, приговаривая:

– Радуйся пока. Неизвестно еще, где придется отдыхать в следующий раз.

Шафран благодарно ткнулся в меня носом.

Откуда ни возьмись появился конюх в ливрее и спросил:

– А корм им потребуется?

Я кивнул и полез в карман за монетой:

– Да, покорми их, пожалуйста, и… – Тут я умолк и в изумлении уставился на собеседника. – Ради всего святого, где ты раздобыл эту зеленую куртку? Или правильнее сказать «стащил»?

– Я ее одолжил, – довольно ухмыльнулся Перегрин. – Этих ребят со здешних конюшен подкупить ничего не стоит. Да они догола разденутся, чуть монета блеснет.

– Правда? – Я отвернулся к лошадям и понизил голос: – Ты нашел его?

Поняв намек, Перегрин сделал вид, что усердно разгребает сено на полу.

– Да. Он здесь.

Я помолчал секунду и спросил:

– Во дворце?

– Ага. Я убежал от тебя и пошел за ним в таверну. Там была привязана его лошадь. Он даже пить ничего не стал, сразу поскакал. Впереди него оказалась повозка со слугами из Уайтхолла, я успел на нее запрыгнуть. Он ехал рядом, но держался поодаль, будто брезговал. А у нас эля было навалом и песен тоже. А как прибыл сюда, так сразу направился в покои королевы. Стража даже не спросила его бумаги на въезде. Должно быть, он особа известная.

– Покои королевы? – переспросил я, нахмурившись. – Но ведь его величество не женат.

Перегрин потряс головой: в его глазах я, очевидно, был безнадежен.

– Просто так называется. Там раньше часто размещались жены старика Генриха. А угадай, кто там сейчас? Джейн Грей и ее мать герцогиня Саффолк. Думаю, этот твой приятель работает на них.

Я с трудом подавил вспышку тревоги. Так, значит, герцогиня отправила одного из своих людей следить за мной? Тогда, возможно, в эту самую минуту она выслушивает рассказ о моем вынужденном визите в дом Сесила.

– Как он выглядит? Он толстый или худой? Высокий или низкий?

– Повыше тебя, – ответил Перегрин, – но ненамного. У него такое узкое лицо, похож на хорька.

– Хорек. – Я криво улыбнулся. – Я запомню это. Ты отлично поработал, Перегрин. Прости, сейчас я не могу возместить тебе затраты на покупку куртки, но, может быть, в следующий раз?

Я взъерошил ему волосы и повернулся было, чтобы уйти, но услышал его смешок.

– Не нужны мне твои деньги. Несколько лишних монет я где угодно заработаю. Многие лорды и леди готовы платить за разные сведения. Я хочу работать на тебя. Надоело чистить конюшни. А из тебя вышел бы хороший господин.

Это заявление меня ошарашило, хотя, положа руку на сердце, удивляться было нечему. Мальчишка прилип ко мне, словно пиявка, с момента нашей встречи. В глазах Перегрина я, вероятно, был фигурой, достойной его преданности: личный оруженосец сына самого герцога, разбрасывается монетами направо и налево. Да к тому же обязанный ему спасением от опасного преследователя. Правда, тут же мне пришло в голову кое-что другое. Я улыбнулся:

– Извини, но, боюсь, я не могу себе этого позволить.

– Почему? Я много и не потребую, а у тебя, должно быть, жалованье не из скудных. Секретарь Сесил всегда хорошо платит своим людям и… эй, перестань!

Он увернулся от руки, потянувшейся к его уху. Я оглядел конюшни. Конюхи были слишком поглощены своей работой, к тому же нас почти целиком скрывали стойла. И тем не менее кто угодно мог нас подслушивать. Я подтащил Перегрина поближе.

– Я никогда не говорил тебе, кто мне платит! – прошипел я ему в ухо.

Он отшатнулся.

– Не говорил? Я… я, значит, сам подумал… – Он отчаянно кусал нижнюю губу.

Я почти видел, как его проворный ум пытается соорудить из воздуха какую-нибудь ложь.