Ты красива, поверь - Инга Берристер Страница 25

Погруженная в свои мысли, Элинор не заметила, как Рей открыл глаза.

– Ммм… как хорошо.

Он легонько укусил ее за палец, поймал запястье и прижался губами к ладони. Элинор вздрогнула от охватившего ее возбуждения и закрыла глаза – Рей продолжал легко покусывать ее пальцы. Отыскав трепетно бившуюся жилку, он осторожно погладил ее. По телу Элинор пробежала волна наслаждения, и она тихонько застонала.

Эта страсть, неуемное желание, внезапные приливы чувственности. Почему она прежде этого не знала?

Потому что не знала Рея, словно в тумане подумала Элинор.

С ним она постепенно забывала годы тоски и одиночества, а сомнения и страхи, посеянные Бренданом, медленно развеивались.

– Рей, отпусти меня, – глухо прошептала она. – Я как раз собиралась готовить завтрак.

– Не хочу завтрак, хочу тебя, – протянул Рей. Он стал тихонько посасывать ее пальцы, и сопротивление Элинор тут же прекратилось.

– И почему это на тебе вечно столько всего надето? – притворно возмутился Рей, зарывшись лицом в ее шею. Его пальцы уже пробрались под ее свитер и рубашку и отыскали грудь.

У Элинор перехватило дыхание – в его глазах она прочла ту же страсть, которая снедала и ее.

Когда он закончил раздевать ее, Элинор уже вся дрожала. Его кожа была теплой со сна, и девушка жадно вдыхала ее запах. Она стала осторожно покусывать его плечо, пока Рей не прекратил это, завладев ее ртом.

Они любили друг друга стремительно, неистово, так, словно им грозила разлука, и каждая минута была дорога.

Позже, утолив страсть и лежа в его объятиях, Элинор наслаждалась полной эйфорией.

– Это всегда так бывает? – спросила она. Рей с улыбкой посмотрел на нее.

– Только с тобой.

Он, конечно, лукавил. Просто хотел ей польстить, потому что не в его характере было обижать людей – это Элинор уже поняла. И все же она купалась в этих словах, зная, что навсегда сохранит их в памяти. Интересно, понимал ли Рей, что значат они для женщины, большую часть своей взрослой жизни считавшей себя сексуально непривлекательной? И вот рядом с ней появился этот мужчина, доказавший ей, что она ошибалась, что их близость – это нечто удивительное, то, что дано не каждому.

Только за одно это Элинор могла бы полюбить его, как признавалась она себе позже, когда они сидели за завтраком.

Но ведь она полюбила его еще до того, как сама об этом догадалась, еще тогда, когда не могла ждать от него ничего, кроме презрения и равнодушия.

Зато теперь ее любовь окрепла и разрослась, но Элинор клялась себе, что ни за что на свете не признается ему, как сильно его любит. А признаться очень хотелось. Ей не терпелось поделиться с ним своими новыми ощущениями – но нет, она не могла взвалить на его плечи такую обузу.

Элинор прекрасно понимала, что она не первая женщина в жизни Рея и, надо полагать, не последняя. И должна смириться с тем, что их отношения не будут долгими, а раз так, то незачем омрачать счастливые минуты мыслями о будущем, когда ей придется жить дальше без Рея.

– Ты хмуришься? Что-нибудь не так? – Увидев, как побледнела девушка, Рей резко поставил чашку с кофе на стол. Взяв ее за подбородок, он заставил Элинор посмотреть ему в глаза.

– Я… просто думала о книге.

Под его внимательным взглядом Элинор нервно облизнула внезапно пересохшие губы. Скорее всего Рей догадался, что она не сказала всей правды, но настаивать не стал. Только в глубине его глаз осталась какая-то тень, и Элинор показалось, что она в чем-то разочаровала его.

После завтрака она вернулась к работе.

Рею, словно чутье, подсказывало, когда можно прерывать ее, а когда – нет. Он дал Элинор проработать до обеда, а потом вытащил ее из-за стола, несмотря на все ее протесты.

– Ты уже и так достаточно написала. Если не будешь отдыхать, то совсем себя загонишь.

Элинор, раздраженная тем, что ее оторвали от книги, огрызнулась:

– В чем дело? Ты что, мне не доверяешь? Хочешь проверить, что я написала? Желаешь убедиться в том, что там все достаточно «сексуально»?

Элинор отлично знала, что несправедлива и напрасно кипятится, но реакция Рея удивила ее.

Вместо того чтобы взорваться, он спокойно произнес:

– А вот это мы обсудим после обеда.

Элинор подмывало заявить, что она не желает обедать, но каким-то образом она все же заставила себя сесть за стол и поесть. Только тогда она поняла, в каком была напряжении. Теперь, когда раздражение прошло, Элинор стало стыдно за свою детскую выходку, и она честно извинилась.

– Не извиняйся, – спокойно отозвался Рей. – Сам факт, что ты так поглощена книгой, говорит о том, что все идет хорошо. Знаешь, что меня раньше больше всего в ней беспокоило?

Элинор покачала головой, разливая кофе по чашкам.

– То, что ты была так далека от своих персонажей, особенно от Эжени. Так, словно ты чувствовала к ней – как бы это сказать? – чуть ли не неприязнь, что ли.

Неприязнь? Элинор нахмурилась, пытаясь дать объективную оценку первому варианту своей рукописи. Да нет, не неприязнь, а скорее – неприятие. Потому что, создавая образ Эжени, она пыталась нарисовать женщину, какой никогда не могла бы стать сама.

– Что касается исторической фактуры и изложения фактов, – между тем продолжал Рей, – то тут все было так хорошо, что я понял: должен быть какой-то способ вдохнуть жизнь в твоих героев. И я дал себе слово найти этот способ.

Позже эти слова много раз терзали девушку, но сейчас она не уловила в них ничего тревожного.

– Как ты смотришь на то, чтобы писать коммерческие романы? По-моему, ты будешь иметь успех.

– То есть – писать «бестселлеры»? – засмеялась Элинор.

– Вот именно.

– Не знаю, не уверена.

– На твоем месте я бы об этом задумался, ибо, судя по тому, как идет переделка, твоя книга точно произведет фурор.

Элинор должна была бы обрадоваться, но нет – напротив, ее охватило отчаяние, потому что он, наконец, заговорил о будущем, но не о том, чего она ждала. В его словах не было и намека на то, что это будущее станет их общим.

Им осталось пробыть здесь всего какие-нибудь две недели. Потом она уедет в рекламное турне, а там уже и Рождество.

Рождество…

– Поехали, покатаемся после обеда, – предложил Рей. – Гудуик – местечко историческое.

Местечко, конечно, было историческое, но стоял холодный ноябрьский день, и над холмами висел туман, а с голых ветвей развесистых деревьев, окружавших стены развалин некогда величественных замков, которые они осматривали по настоянию Рея, тоскливо капал дождь.