Храбрая леди - Джен Хадсон Страница 25

Незадолго до начала воскресной службы Дональд остановил перед церковью экипаж с четырьмя пассажирами. Капитан и мистер Андервуд вышли первыми, потом повернулись, чтобы помочь дамам. Флора не хотела ехать, уверяя, что должна остаться с Тристой, но день выдался настолько великолепный, что Сахарная Энн настояла на ее поездке.

— Мы отлучимся ненадолго, — уговаривала Сахарная Энн. — Вам полезен свежий воздух и перемена обстановки. Фиби и Мэри позаботятся о Тристе, пока нас не будет. Наденьте свою самую симпатичную шляпку и поехали.

Сахарная Энн не рассчитывала, что шляпка Флоры будет такого кричащего оттенка и на ней окажется столько ярких лент, перьев и плодов. Эта шляпка совершенно не подходила к дорогому платью, которое она надела, — бархатному, с атласной отделкой. На улице, в резком свете, румянец на щеках Флоры, казалось, запылал еще ярче на фоне бледного напудренного лица.

Прежде Сахарная Энн могла бы обеспокоиться, что ее заметят в обществе столь вульгарного вида женщины, но за прошлые несколько месяцев она изменила свое отношение ко многим вещам. В любом случае она никогда не покинет своих друзей по таким ничтожным причинам, как мода, внешний вид или мнение окружающих.

Сахарная Энн пристально наблюдала за бывшей подругой, которая стояла на лужайке в обществе элегантно одетых людей. Люси смотрела на вновь прибывших, не скрывая удивления. По правде говоря, все собравшиеся перед церковью разглядывали их, а точнее, Флору.

Никто не улыбнулся. Никто не кивнул. Никто не подошел сказать доброе слово или поприветствовать по-христиански. Несколько прихожан поспешили войти внутрь; другие остались стоять, будто соляные столбы, выпучив глаза и открыв рот, как испанская макрель на рыбном рынке.

Услышав частое сбивчивое дыхание, Сахарная Энн посмотрела на Флору. Накрашенный рот был твердо сжат, подбородок вздернут, но в глазах блестели слезы, когда она прижимала к груди потертую Библию.

— Что-то мне нехорошо, дорогуша, — прошептала Флора. — Пускай Дональд отвезет меня домой.

Сахарная Энн кипела от гнева, стоя перед церковью с великолепными витражами, на которую, как подсказывала память, дедушка Джейкоб пожертвовал достаточно много денег, вложив их в строительство прекрасного сооружения из камня, в его отделку и в высокую колокольню. Здесь венчались родители Сахарной Энн, и ее тоже крестили в этой церкви.

Но если даже отодвинуть в сторону все это, то церковь — это дом Господа. Сахарная Энн имеет право войти в нее с Флорой или с компанией беззубых моряков с причала точно так же, как любой ханжа или педант, стоящий поблизости и глазеющий на них!

— Дорогая моя! — ободрила Сахарная Энн. — Я уверена, вам станет гораздо лучше, как только мы войдем внутрь.

Уэбб тут же улыбнулся Флоре и предложил ей руку.

— Я буду польщен, мисс, если вы позволите мне проводить вас внутрь.

Сахарная Энн взяла под руку мистера Андервуда, и они вчетвером зашагали к святому месту.

Когда они проходили мимо Люси Маллой Тикнор, Сахарная Энн не отказала себе в удовольствии и ослепительно улыбнулась ей.

— Доброе утро, Люси. Как восхитительно увидеть тебя здесь, моя дорогая подруга. Я жду с нетерпением, когда мы с тобой пойдем в оперу. Мне так приятно, что ты меня пригласила. Заверни к кузине Тристе во вторник, и мы все спланируем.

Продолжая улыбаться онемевшей Люси, Сахарная Энн помахала ей рукой и двинулась дальше. Под взглядами потрясенных прихожан Уэбб провел их в переднюю часть храма.

Сахарная Энн никогда бы не подумала, что кричащая шляпка и броское платье, не важно, насколько они безвкусные, способны вызвать такое волнение окружающих. По правде сказать, с точки зрения самой Сахарной Энн, Флора со своими щедро нарумяненными щеками и начерненными бровями больше подходила для сцены, чем для переднего ряда скамеек в церкви. Но эти люди, должно быть, живут ужасно унылой жизнью, если безвкусная одежда и румяна заставили их так переживать. К тому же Сахарная Энн подозревала, что из всех людей в этой прекрасной церкви у Флоры самое большое, самое любящее сердце.

Когда проповедь закончилась и отзвучал церковный гимн, Сахарная Энн подумала, что им надо поскорее уйти отсюда, и поклялась никогда больше не переступать порог этой церкви.

К сожалению, поскольку они сидели в первых рядах, им пришлось ждать, пока выйдут те, кто находился за ними, и Сахарная Энн принялась оглядывать прихожан, столпившихся в проходе. Одна седовласая матрона, высокая, представительная, поджав губы, презрительно уставилась на Сахарную Энн; затем вдруг ее лицо превратилось в сплошную сладость и она сказала:

— Простите меня, дорогая. Вы показались мне такой знакомой, вот я и пыталась вспомнить, где мы встречались. Вы ведь внучка Маделайн Спайсер, не так ли?

— Да, я Сахарная Энн Спайсер. Мне жаль, миссис…

— Садерн. Миссис Эммет Садерн. Ваша бабушка, упокой Господь ее душу, была моей самой дорогой подругой. Я не видела вас много лет, должно быть, пятнадцать, а то и больше, не сразу вспомнила, когда заметила это задиристое выражение на вашем лице. Ты, детка, называла меня тетей Гагги, когда была совсем ребенком.

— В самом деле?

Миссис Садерн засмеялась.

— Да. Меня крестили как Габриэль, Маделайн называла меня Гэбби, а ты переделала мое имя в Гагги, когда была совсем малышкой.

Воспоминания, промелькнувшие в голове Сахарной Энн, понемногу стали оформляться в более четкие видения. Она вспомнила, как ходила с бабушкой на чай в огромный дом на Бродвее, больше походивший на самый настоящий замок, вспомнила красивую смеющуюся женщину, обнимавшую ее, от которой пахло сиренью и которая кормила ее пирогами с земляникой.