Выйти замуж за лорда - Джудит О'Брайен Страница 25

– Выходит, мы теперь с вами обручены, – пошутила с улыбкой Констанс.

– Глупости! Я уже замужем. К тому же я женщина, и мы не можем с вами обручиться. И еще, мисс Ллойд, я, пожалуй, старовата для вас. Нет, отныне вы обручены с Филипом. Он скоро назовет нам дату венчания, возможно, это произойдет даже до выборов.

– Это замечательно, – ответила Констанс и надела кольцо на безымянный палец левой руки.

Сердце ее сжалось, когда оказалось, что оно ей впору. Она снова вернулась к подносу с чаем.

– Что ж, прекрасно. На подносе, кажется, остался еще один сандвич с кресс-салатом? – спросила герцогиня.

– Прошу прощения, но я съела его, – пришлось признаться Констанс.

– Вы съели мой сандвич с кресс-салатом?

– Я… – Констанс поняла бесполезность каких-либо объяснений. – Да, ваша светлость, я съела его.

– Придется отшлифовать кое-какие шероховатости в вашем воспитании, милая, прежде чем представлять вас обществу. – Подвиньтесь-ка поближе, я хочу хорошо видеть вас.

Констанс снова села на стул, сделав, глубокий вдох, надеясь, что рука, в которой она держала чашку с чаем, не выдаст ее и чашка не станет дребезжать о блюдце.

Невольно ей в голову пришло, что в обществе вооруженных бандитов она чувствовала себя куда более уверенно, чем в обществе герцогини.

– Что ж, – сказала герцогиня после намеренной паузы, – приятно было познакомиться. Вы свободны. Ужин в половине восьмого, прошу не опаздывать.

Констанс, поклонившись, покинула гостиную. Что бы ни ждало ее впереди, самое худшее, кажется, минуло. За ужином все будет по-иному.

До ужина Констанс проголодалась окончательно и жила воспоминаниями о злосчастном сандвиче, который съела за чаем. Физические страдания отвлекли ее от куда более неприятных мыслей, как, например, от ее более чем – неудачной первой встречи с матерью Филипа, и от постоянных воспоминаний о Джозефе Смите.

Только, она вознамерилась заняться собой и подготовиться к ужину, как в дверь постучали. Прежде чем Констанс успела ответить, в комнату вошла одна из бесчисленных горничных герцогини.

– Герцогиня посылает вам платье к ужину, мисс. Сегодня в доме гости, и она считает, что вы будете чувствовать себя лучше в этой одежде.

– Герцогиня очень великодушна. – Констанс улыбнулась горничной.

Та растерялась и не решилась улыбнуться в ответ. Они разложили наряд на кровати. Хотя платье и казалось чрезмерно вычурным и сама Констанс никогда бы не выбрала его для себя, оно, бесспорно, было красивым и стоило, должно быть, немалых денег: голубой бархатный корсаж с дорогими кремовыми кружевами, пышная шелковая юбка с каймой под цвет кружев. Горничная принесла и белье, и шелковые чулки, и изящные туфельки, и тоненькие лайковые перчатки с жемчужными пуговками.

– Откуда все это взялось? – пришла наконец в себя Констанс.

– Не знаю, мисс. Могу я вам помочь переодеться и причесать вас?

Какое-то мгновение Констанс молча смотрела на молоденькую горничную, испытывая странное чувство. После того как она столько лет сама была в услужении, какую помощь могла ей оказать эта девушка? Констанс сама привыкла к положению горничной. Поэтому она только улыбнулась.

– Спасибо. Я думаю, что справлюсь сама.

Горничная ушла, и Констанс была рада, что наконец снова осталась одна. Теперь она может позволить себе полюбоваться новым платьем, ощутить приятную легкость шелка, натянуть на ноги ажурные чулки вместо привычных грубых черных нитяных или шерстяных. Хотя платье было непривычно шикарным, оно все же было красивым. Поэтому Констанс уделила особое внимание своей прическе: расчесала волосы щеткой до блеска и придала локонам кокетливую естественность.

Наконец наступило время встретить то, что ей уготовила судьба в этот вечер.

По шуму голосов она нашла столовую. Переступив порог и осторожно минуя большую пальму в керамической кадке в форме тюленьей головы, она очутилась под любопытными взглядами многочисленных гостей.

Это был не просто ужин – настоящий банкет. Она сразу поняла, что послужила главным поводом для устройства такого сборища.

Выпрямившись, Констанс тут же дала себе слово, что ни при каких обстоятельствах не позволит, чтобы ее съели, даже если будут запивать самым дорогим кларетом.

– Добрый вечер, – звонко произнесла она, когда ее глаза привыкли к яркому свету люстр.

Она увидела перед собой мужчин во фраках и женщин в вечерних туалетах и драгоценностях, в массивных бриллиантовых колье-ошейниках и серьгах с неимоверной длины подвесками.

– О, мисс Ллойд, вы сегодня очаровательны, – промолвила герцогиня.

В ее голосе не было неискренности.

Констанс тут же была представлена обществу: мужчины встали со своих стульев, дамы сидя кивали головами в знак приветствия. Каждый из гостей был лордом или же сэром, а каждая из дам – леди. Их имена звучали, как длинный список актеров в программе домашнего спектакля.

Грузное тело герцогини было так сильно затянуто в корсет, что напоминало песочные часы. Она сменила тяжелую диадему на более простую, похожую на каминную решетку. Когда Констанс была всем представлена, герцогиня, сделав широкий жест рукой, со снисходительной улыбкой объявила:

– Вы, очевидно, уже знаете, что она американка.

Послышался гул и вежливое бормотание, которые как бы говорили, что обществу уже это известно и они заранее готовы простить Констанс любую эксцентричность или же проявление плохого вкуса.

Только теперь она заметила присутствие Филипа. Он поднялся с еле заметной улыбкой. Однако почему-то медлил что-либо сказать и все время оглядывался на мать, словно ждал какого-то знака, что делать дальше. Как всегда, он был безукоризненно одет: темный фрак, бакенбарды его были расчесаны и припудрены, галстук идеально повязан и украшен булавкой с крупной жемчужиной.

– Констанс, – наконец промолвил он, – прошу, садитесь со мной рядом.

Он подошел к ней и под любопытными взглядами коснулся губами ее щеки. Констанс приняла его руку, и он, не обращая внимания на взгляды и шепот, провел ее на место рядом с собой за столом. Она же лихорадочно пыталась привести в порядок охватившие ее чувства и мысли. Присутствие Филипа было не только неожиданным, но, главное, не придало ей уверенности.

– Прекрасная погода сегодня, – вдруг сказала она, обращаясь к гостям, и села на подставленный Филипом стул.

Кто-то из гостей вежливо улыбнулся.

Молчание, воцарившееся за столом, становилось невыносимым. Все, что угодно, но не эти безмолвные взгляды, заставляющие ее продолжить говорить что угодно, легко и небрежно, как ни в чем не бывало.

– Там, где я выросла, в это время года стоит жара.