Доверься, он твой - Вера Копейко Страница 25

— Так кто же все-таки тебе позвонил? — Назаров резко повернулся на стуле и впился глазами в Катерину. — Говори сейчас же. Я требую.

— Светлана Полякова, — вздохнула Катерина.

Алексей Иванович пожевал нижнюю губу, как делал во время размышления над чем-то особенно важным.

— Плацебо, — бросил он. — Пустышка, — перевел он на русский.

Катерина усмехнулась. Научный руководитель слово "плацебо", обозначающее аналог псевдолекарства, который дают пациентам, чтобы понять эффективность настоящего лекарства, использовал широко.

— Вы о…

— Я обо всем сразу. О ней, о ее словах, о том, что она делает. — Профессор Назаров насупился. — Никогда не взял бы Полякову к себе в лабораторию.

Всякий раз, когда Катерина думала о Светлане, у нее начинало слишком быстро биться сердце. Она чувствовала, что между ними происходит негласное соперничество, уже давно, но в последнее время оно стало более острым. Иногда ей казалось, что она преувеличивает, что это тревога последнего этапа большой работы. Когда становится страшно: а если что-то помешает?

— Но Светлана Полякова занимается синтетическими препаратами, — сказала Катерина, не то уточняя, не то защищая коллегу.

— Ага, вот именно, занимается. — Профессор хмыкнул. — Не работает, а занимается, ты правильно заметила. — Катерина вдруг представила себе длинные ногти Светланы с мелкими цветочками по всему полю. Вспомнила, как удивилась и спросила: "Неужели не мешают работать?" И ее ответ: "Для черной работы легко найти другие ногти. Эти слишком дорого обходятся, чтобы рисковать…"

— Ты же знаешь, — не унимался профессор, — все свои "открытия" Полякова вычитала в популярных книжках. Они знаешь из какой серии? "Дайте больному витамин Е — и болезнь Альцгеймера…"

— "…упадет в обморок", — подхватила Катерина таким же противным голосом, каким говорил сейчас Алексей Иванович. Они посмотрели друга на друга и расхохотались.

— Но этот витамин поддерживает остроту ума, это доказано, — добавила Катерина уже своим голосом.

— Я бы посоветовал Светлане Михайловне Поляковой есть его побольше, — не унимался профессор. — Я прописал бы этот волшебный витамин и ее руководителю. — Алексей Иванович поджал губы. — Тогда бы они не трубили на каждом углу, что создали новый препарат. Хотя без всякой лупы видно, что их соединение — всего-навсего слегка модифицированный уже всем известный такрин. А больным от него будет еще хуже, чем от такрина.

— Но они тоже сосредоточились на роли ацетилхолина, — сказала Катерина, словно кто-то подталкивал ее отстаивать объективный взгляд на работу коллеги.

— Да, конечно. А на чем еще-то сосредотачиваться? Именно он важен для памяти. От него зависят хранение информации в мозге, ее передача. Понятное дело, все мы в разных странах только тем и заняты, что ищем способ усилить функцию ацетилхолина.

— Говорят, что она хочет найти спонсора, который вложит деньги в регистрацию ее препарата, — заметила Катерина.

— Но ее препарат, насколько мне известно, почти не проверяли. По крайней мере на таком количестве больных, как твой, — резко бросил Назаров. — Так ты говоришь, это она тебе позвонила? Выкинь из головы и работай. — Профессор усмехнулся. — Знаешь, бывает, дают один препарат, а приписывают целебные свойства другому. Улавливаешь? Но нас на это не поймаешь.

Катерина молчала. Он что же, думает, что…

— Уже поздно. Поезжай домой. Отдохни.

Он отвернулся от нее, взял со стола ручку. Подвинул к себе стопку листов.

Катерина закрыла за собой дверь кабинета, по длинному коридору пошла к лестнице. Ей не хотелось ждать лифт.

Домой, сказал он. Отдыхать. Значит, Алексей Иванович считает, что она устала.

А разве нет? Разве не устала она даже не работать, а жить так, как живет много лет подряд? Не устала метаться между матерью и братом, работой? Иногда ей хотелось умереть, но даже мысленно Катерина не могла себе этого позволить. Не будет ее — что станет с ними?

Она спускалась по ступенькам пустынной лестницы — нигде никого. Катерина почувствовала, как внутри что-то расслабилось, а на щеках что это? Она не плакала так давно.

Катерина повернула на чужой этаж, вбежала в туалет и заперлась. Слезы полились потоком, она не останавливала его. Напряжение, с которым она жила в эти дни, прорывалось. В голове проносились слова, мелькали лица — брата, матери, Вадима…

Она открыла кран и холодной водой плеснула себе в лицо. Потом еще, еще. Вода, смешиваясь со слезами, стекала по щекам. Она потихоньку успокаивалась — ведь не маленькая девочка, которая с готовностью переложит на чужие плечи свои заботы. Она уже пробовала, поэтому хорошо знает, что из этого выходит.

Катерина вынула носовой платок из кармана брюк и промокнула лицо. Домой? Профессор сказал, что ей надо отдохнуть. Но разве дома она отдохнет? Ей надо освободиться от грызущих мыслей. Дома не получится.

Поехать на дачу? Но там Федор. Он переселился туда со своими аквариумами. Ему нужен простор и много воды, заявил он. А там — полный колодец. Он собирается устроить карантинный пункт для передержки рыб, привезенных из других стран.

Но сейчас она не хотела его видеть.

Катерина обхватила себя руками, посмотрела в узкое окно под самым потолком. А не поехать ли ей к Ольге Петровне?

Катерина посмотрела на часы. Вынула мобильный телефон.

— Лети. Я в полном одиночестве, — обрадовалась Ольга Петровна.