Ты мне судьбой обещан был - Наталья Лукьянова Страница 25

– Это предложение?

– Отлично, я спокоен. Девушка больна и выглядит неважно, но это не смертельно.

– С чего это вы решили? – обиделась Лиза.

– Если человек может язвить и сохраняет чувство юмора, грипп ему не страшен, по опыту знаю.

Через пятнадцать минут Лиза лежала на своем диване, одеяло было подоткнуто со всех сторон, лекарства приняты, под мышкой торчал термометр, форточка была открыта, а на придвинутом вплотную к дивану стуле стояла большая кружка с морсом.

На душе было тепло, хотя Елизавета испытывала некоторую неловкость. Она знала, что сейчас похожа на очень мокрого и к тому же рыжего мышонка, и это немного беспокоило. Клонило в сон. Балашов исчез из комнаты, не сказав ни слова. Чуточку обидно. Пришел, называется, девушку навестить и поддержать в трудную минуту. Хотя нет, она не права. Вот как-то так получается по жизни в последнее время, что этот человек приходит к ней на помощь в самые тяжелые моменты жизни, не задает глупых вопросов, помогает и не требует никакой благодарности взамен. Он очень милый, этот Балашов. Лекарства принес, ухаживает. Надо будет поблагодарить его в следующий раз, потом, когда он соизволит позвонить.

Странный какой-то. То несется за тысячи километров, чтобы устроить романтический вечер, то пропадает на несколько недель. Милый, но немного непонятный. Вот и сейчас: возник ниоткуда, исчез в никуда, не попрощавшись.

Лиза не заметила, как уснула. Когда она проснулась, не сразу сообразила, сколько прошло времени. Вокруг было тихо, за окном темнело, визит Балашова казался сном, а не явью. После приема лекарств и крепкого сна стало легче, и Лиза решила, что вполне способна сделать себе чаю с лимоном. Пришлось влезать в халат – вдруг опять на кухню припрется буйный сосед? Хороша она будет в своей шелковой пижаме. Годзилле красоты женской не понять, зато наверняка советами замучает. Так и есть, на кухне горит свет, значит, халат был надет не зря. Каково же было Лизино удивление, когда вместо соседа она увидела Балашова. Без пиджака, закатав по-мальчишески рукава фирменной рубашки, он колдовал над плитой. Лиза присела на стул и чуть не расплакалась от умиления. А кто бы удержался на ее месте? Мужик не первой молодости, очень импозантный, в ранге олигарха, бросив дела, увлеченно варит девушке бульончик. Кстати, по неизвестной причине делает вид, что не заметил ее появления. С ума свихнуться можно. Попробуй кому рассказать про такие чудеса, в жизни не поверят, еще и поиздеваются.

– Балашов, – капризным голосом позвала Елизавета повара, ей стало необыкновенно весело.

Мужская спина вздрогнула, на какой-то момент застыла, и только после этих странных телодвижений Никита Александрович повернулся к девушке лицом. То ли она его застала врасплох, то ли думал он о чем-то важном, но такого выражения лица Лиза еще у него не видела. Беззащитного. Он ничего не ответил на выпад, просто стоял и смотрел на девушку. Каким-то седьмым чувством, почти на интуитивном уровне, Лиза поняла, что имеет необыкновенную власть над этим сильным, замечательным человеком. Маленький хулиганский чертик заставлял ее вести себя необычно смело.

– Балашов, ты такой классный. Ты мне супчик сварил? – Она говорила гадости, тыкала человеку, который намного старше нее. Да и не надо забывать, что он ее уже спас однажды и теперь возился с ней, как будто ему больше делать нечего.

– Сварил. Больным нужен бульон, – хрипло ответил Никита Александрович.

– Ну-у-у, это вопрос спорный. Бульон скорее вреден, чем полезен, но ты молодец. Настоящий и очень надежный друг. Слушай, может, ты женишься на мне?

– Я не могу. – Голос Никиты Александровича стал глухим и бесцветным, выражение лица не предвещало ничего хорошего. Елизавета струхнула не на шутку, она поняла, что заигралась и слишком злоупотребляет особенным отношением человека к собственной рыжей персоне. Но тот же неугомонный чертик не разрешал ей сдаваться.

– Что мешает? Неужели обет безбрачия, данный в молодые и глупые годы?

– Лиза, мне не нравится твой тон. Но я тебе объясню ситуацию после того, как ты съешь суп. Кстати, суп фирменный.

– Да? Фирма как называется? Мировой бренд или туфта местечковая? – Из-за ее глупости милая идиллия грозила вот-вот перерасти в кухонную ссору. Оно ей надо? Тем более что снова разболелась голова. Хулиганить совсем не хотелось.

– Хорошая фирма, поверь на слово, не отравлю. А вот на ноги поставлю очень быстро. Гарантия стопроцентная.

– Ух, какая вкусняшка. Балашов, ты прелесть. Можно я тебя чмокну в щечку? Ты хороший. Жалко, что не хочешь на мне жениться. Я бы себя хорошо вела, честно-честно.

– Господи, Лиза, ты вся горишь. Зря я тебе в морс водки добавил. Хотел как лучше, а вышло не очень хорошо. Я же должен был помнить, что ты не дружишь с алкоголем. Ох, девочка, держись.

– Горю, конечно, горю. Хочешь, я тебе песню спою? Она так и называется «Я вся горю, не пойму отчего-о-о». – Лиза сделала попытку встать в красивую, по ее мнению, позу, тут же запуталась в полах ненавистного халата и стала валиться на пол. Балашов спас ее в очередной раз, подхватил на лету, встряхнул несильно и усадил на стул.

– Ешь, артистка народная. Горит она. Сейчас отшлепаю и в угол поставлю. Будешь знать, как хулиганить.

– Не хочу я в угол, – заканючила Елизавета, – я спать хочу. Зря ты, Балашов, не хочешь на мне жениться. Я хорошая. Я омлет сложный умею делать и борщ варить. Еще кисель... – На этом мысли и силы закончились, и Елизавета окончательно потерялась во времени и пространстве.

Утро следующего дня было ужасным. Когда Елизавета открыла глаза, она поняла, что лежит на диване не одна. Рядом, блаженно раскинув руки в стороны, сладко посапывал до боли знакомый мужик. Вирусная инфекция отступила сразу, даже нос стал дышать самостоятельно, потому как конкурировать с олигархами среднего возраста бесполезно самой необыкновенной инфекции. У безмозглой заразы оказалось больше ума, чем у отличницы Чернявской. Полный коллапс. Какого черта Балашов лежит рядом с ней в постели? Было что-нибудь между ними? Не было? Она не помнит ничего. Но тогда почему они спят в одной постели? Ужас и полный бред. А спит хорошо. Лицо спокойное и очень доброе. Что делать? Подсказал бы кто-нибудь, да некому. Елизавета тихонечко сползла с дивана, накинула на себя халат и выползла на кухню.

Необходимо было подумать и вспомнить события прошлого вечера. Ага, вспомнила, как же, кто бы позволил. Кому утро наступающего дня, а кому самое время возвращаться домой после ночных утех и развлечений. Буйный сосед, по всем признакам, вернулся в родные пенаты, топочет своими ступнями нереального размера по коридору и еще там что-то бормочет. Никто не спорит, журналистская элита гуляет обычно ночами по всяким там крутым клубам и светским тусовкам. Она не против, она очень даже за. Но за что на ее несчастную голову столько килограммов счастья? Она же никому ничего плохого не сделала, с какого перепугу знакомая часть мужского населения использует ее по полной программе? Один дрыхнет на ее диване, второй в восемь часов утра вспомнил, что у него есть личная жилая площадь. Сплошной сумасшедший дом. Никому нет дела, что она болеет. Все решают собственные проблемы на свой, особенный лад. Бежать некуда и пожаловаться некому. Тем более она совершенно не помнит, с какой такой фигни в ее личной постели спокойно, с детской непосредственностью счастливо посапывает господин Балашов.