Разящая стрела Амура - Ирина Родионова Страница 25

— Максимилиан… Вы ведь позволите называть вас так?

— Это высшее счастье, слышать, как вы произносите мое имя, — рокочущий голос напоминал отдаленные раскаты грома.

— Это дело весьма деликатного свойства, — мадам Помпадур многозначительно взглянула в прекрасные зеленые глаза графа, обрамленные густыми черными ресницами.

— Я слушаю и клянусь, что сохраню все сказанное вами в тайне, — выдал тот, предусмотренный неписанным этикетом в таких случаях, ответ. Граф подался вперед, и немного приподнял левую бровь, такую черную, густую и изогнутую, что могло показаться, будто его лицо сам сатана рисовал маслом.

— Мне нравится, что вы не пользуетесь косметикой, Максимилиан, потянула время маркиза, откидываясь на софе. — Вам это было бы совсем не к лицу… Вы ведь знаете мое мнение о том, что вся эта ужасная мода белиться и румяниться введена стариками и старухами, чьи лица изуродованы следами сифилиса и оспы?

— Вы и сами не нуждаетесь в косметике, подобно тому, как картины Рубенса — в ретуши, — ответил граф, насторожившись.

Довольно странное начало. — Разве что пара небольших мушек, чтобы привлечь внимание к вашей очаровательной шейке, и… Вы простите мне нескромность?

— Чуть позже я прощу вам что угодно, граф, — многозначительно сказала мадам Помпадур, водя указательным пальцем по резному подлокотнику.

Де Полиньяк молчал. Он решил предоставить маркизе два хода подряд.

— Вы слышали о бриллианте «Питт»? — спросила та через минуту томительного молчания.

— Об этом чуде рассказывают очень романтическую историю, — граф весь превратился во внимание, следя за каждым движением, каждым изменением выражения лица маркизы. — Говорят, будто бы он весит почти 140 карат и стоит полмиллиона ливров. Говорят также, что его нашел какой-то дикарь в алмазных копях Индии. Этот дикарь нанес себе страшную рану, чтобы спрятать в ней камень. Истекая кровью, он принес его английскому купцу, но тот обманул туземца, заманил на свой корабль и убил…

При этих словах глаза де Полиньяка сверкнули, он сделал паузу. Реакции со стороны мадам де Помпадур не последовало. Граф почувствовал облегчение. По крайней мере, королевская фаворитка позвала его не затем, чтобы дать приказ убить кого-то на дуэли. [4]

— Купец продал алмаз местному губернатору Питту, тот огранил его и назвал в честь себя, — продолжил граф.

— А вам известна дальнейшая судьба этого бесценного бриллианта? глаза маркизы стали жесткими и холодными.

— Я слышал, что он во Франции, — сдержанно ответил де Полиньяк.

— А точнее? — губы мадам Помпадур сжались в нитку, отчего ее кукольное лицо в мгновение ока обрело хищное, жестокое выражение.

— К сожалению, я не посвящен в эту тайны, — граф понял, что рано понадеялся на милость судьбы.

Нет ничего хуже, чем оказаться пешкой в игре между королем и мадам де Помпадур!

Почти все придворные уже знают, что Тюрго купил бриллиант «Питт» по приказу Его Величества, чтобы изготовить драгоценную брошь, предназначенную юной Франсуазе де Пуатье.

— Не злите меня, Максимилиан! — маркиза села. Глаза ее метали молнии.

— Простите, ваша светлость, — голос графа стал холодным.

— Я хочу, чтобы вы доставили мне эту брошь как можно скорее, — мадам де Помпадур встала и мелкими подпрыгивающими шажками добралась до окна, где села в кресло с высокой прямой спинкой. (Злые языки поговаривали, что это копия трона французской королевы. Еще более злые языки утверждали, что это и есть настоящий трон королевы, а в Лувре, дескать, его копия…) Изобретенные маркизой высокие каблуки были гораздо удобнее тяжелых деревянных колодок, но все же еще очень далеки от совершенства. Увы, пройдет два века, прежде чем люди найдут способ сделать десятидвенадцатисантиметровые шпильки пригодными для ходьбы.

— Но ваша светлость! — граф встал. — Это невозможно! Вы требуете от меня того, на что не осмелится ни один человек…

— Граф де Полиньяк! Не забывайте, что я выкупила ваш родовой замок, который вы проиграли в карты банкиру Неккеру! И, кстати, пока что он принадлежит мне! — руки маркизы сжались в кулачки.

— Вы прекрасно знаете, что банковский дом Неккера получил мою расписку обманом! — граф вскипел. Шантаж, это слишком!

— Все это не имеет значения, — в негромком голосе маркизы отчетливо звенел металл. — Важно то, что, потеряв родовое имение, вы перестанете быть графом де Полиньяк. В лучшем случае, король оставит вам титул шевалье. Титул, прошу заметить, потеряете не только вы, но и ваша мать, и сестра.

— Вы предлагаете мне выкрасть эту брошь?! Для такого дела больше подошел бы ловкий вор, чем дворянин!

— Что вы, граф! Я бы никогда не позволила себе требовать от представителя одной из самых славных дворянских фамилий чего-то недостойного, способного нанести урон его чести… — тон мадам де Помпадур сделался внезапно приторно-сладким, — Франсуаза де Пуатье должна отдать вам эту брошь добровольно, как залог и свидетельство ее любви к вам… И это мое главное условие!

— Черт возьми! Вы требуете, чтобы я стал врагом короля! — граф оглянулся на дверь и перешел на громкий шепот. — Я могу не только потерять титул, но и окончить свои дни в Бастилии!

— Я верю в ваш любовный гений, мой дорогой граф, — ответила маркиза, не оборачиваясь. — К тому же, мне известно, что лишившись дохода со своих земель, вы разбили огромное количество дамских сердец…

— О чем вы? — де Полиньяк потер лоб.

— О всяких залогах любви, которые в обилии предоставляют вам влюбленные женщины, — ответила маркиза и обернулась. — Возьмите же такой залог и у Франсуазы де Пуатье! Что вам стоит? Убедите ее в том, что король посчитает девственницей самую последнюю парижскую шлюху, если та покраснеет при виде его любовного орудия и будет стонать, якобы от боли, на ложе любви! И потом, неужели вы думаете, что молодая девушка мечтает провести свою первую ночь с королем?! Нет! Молодая девушка мечтает, чтобы девственности ее лишал красивый, молодой, сильный мужчина, а не старый, затасканный, пахнущий овечьим сыром развратник! Сделайте то, о чем вас просят, и я найду способ защитить вас перед королем. Более того, я сделаю так, что Его Величество щедро наградит вас за преданное служение. Но если вы потерпите неудачу… О, Максимилиан! Я буду молиться за вас!

Мадам де Помпадур сказала последние фразы столь горячо, что граф был сбит с толку.