Фамильное дело - Жаклин Санд Страница 25

– Боюсь, да. Чутье так говорит, а оно редко меня подводит.

– Милый Сезар! – улыбнулась графиня. – В чем-то ты совсем не изменился. Не знаю, что ты затеваешь, однако уезжать не подумаю. Если, как ты говоришь, мне надо побороться за права этой белокурой малютки, я охотно стану ее защищать. Может, она расскажет мне то, в чем никогда не решится признаться тебе.

– Пообещай, что не станешь действовать без моей поддержки и одобрения.

– Обещаю. Но почему ты думаешь, что здесь опасно?

– Не знаю, мне кажется, это связано с лодкой. – Виконт поднялся и отошел на другой конец беседки, чтобы взглянуть на море, ослепительное при свете дня. Настолько ослепительное, что головная боль снова вернулась.

– С лодкой?

– Да. В бухте у причала стоит лодка. Сабрина уверяет, что ею давно не пользуются, но следы на уключинах совсем свежие, и весла… – Он умолк, так как от кричащих красок и жары вдруг начал задыхаться. Перед глазами поплыло, пульсирующая боль взорвалась в висках, и заныл старый шрам под ребрами, отдаваясь жжением в желудке. Виконт пошатнулся; Ивейн бросилась к нему.

– Сезар! Что с тобой?

– Жара… и старые раны.

С помощью графини виконт дошел обратно до скамьи и рухнул на нее, едва не свалив Ивейн. Она отстранилась; Сезар, морщась, прижал ладонь к ребрам.

– Ты писал, что был ранен, но легко, – осторожно произнесла графиня де Бриан. – Это было преуменьшением?

– Нет. Я действительно не получил серьезных ранений на войне. Это случилось еще до моего отъезда из Парижа. – Он виновато на нее покосился. – Один изворотливый тип с ржавым ножом… Прости, я не сказал тебе, не хотел, чтобы ты волновалась и прерывала свои занятия с госпожой Отто-Петерс. Ты тогда так радовалась пребыванию в Лейпциге.

– Глупец, – сказала Ивейн с печальным вздохом, – какой же вы глупец, виконт де Моро!

– Это верно, – согласился Сезар.

Они сидели молча; виконт ждал, пока боль уйдет, и та медленно отступала, жгучая и неприятная, как будто он глотнул кислоты. Впрочем, глотни Сезар кислоты, вряд ли он разговаривал бы сейчас с графиней.

– Лодка, – продолжил виконт, когда неприятное марево перед глазами немного рассеялось, – и огни в море. И призраки, что заманивают корабли на скалы. Вчера ночью я охотился за призраками, но ни одного не поймал, зато набил шишку на голове. Можешь ты представить что-то более нелепое?

Ивейн приподняла его волосы надо лбом; прикосновение прохладных пальцев было приятно.

– Что тут ответить, если это касается вас, виконт? Вас, который так высокомерен в обществе, но не гнушается ползать по парижским катакомбам в поисках преступников, затаившихся там? Вас, который почти не водит дружбу с личностями, популярными в свете, зато часто навещает отверженного большинством авантюриста Видока? Надеюсь, старый лис еще жив?.. Прекрасно. Что может быть нелепее вас, требующего отдать вам это поместье за свадьбу с девочкой, которую вы искренне жалеете? Охота на призраков? Вы думаете, что удивили меня?

– Нелепее можешь быть лишь ты, которая согласна мне подыграть, – усмехнулся Сезар.

Ивейн перестала перебирать его волосы и, опустив руку, вздохнула.

– Заранее прости меня, Сезар. Из меня плохая актриса, а негодяям я обычно высказываю в лицо все, что думаю.

– Если бы я знал, кто негодяй и есть ли он тут, непременно позволил бы тебе это. Вернее, не препятствовал бы. – Виконт помнил, как трепетно Ивейн относится к границам своей свободы – не менее трепетно, чем он сам. – Но пока нам придется быть осторожными, милая моя. И действовать так, словно мы – типичные жители Парижа, неспособные что-то разглядеть дальше своего длинного носа. И я не желаю, чтобы здесь знали об… особых отношениях, связывающих нас. Это может навредить тебе.

– Думаешь, кузина Сабрина придушит меня ночью подушкой? – оживленно поинтересовалась Ивейн. – Или ее брат, которого я еще не видела, сбросит со скалы в море? О, Сезар, так мило с твоей стороны предупредить меня! Хорошо, хорошо, шучу. Я буду невыносимой, язвительной, высокомерной светской дамой. Раньше это у меня неплохо получалось; не думаю, что я все забыла. И искренне надеюсь, что ты ошибаешься, дорогой. Почему ты всегда думаешь о страстях столь темных, что о них неловко даже упоминать? Сразу подозреваешь в людях худшее? Хороших людей неизмеримо больше, чем плохих.

– Но мне известны темные свойства человеческой натуры, – возразил виконт, – и, зная их, я предпочитаю обманываться в людях в лучшую сторону. Если Греары невиновны и ни в чем не замешаны, если они лишь жертвы сумасшедшего старика-отца, я первый буду рад этому и постараюсь, чтобы они получили свое состояние до последнего су. Только пока я вынужден исходить из того, что мне – а теперь и тебе – угрожает опасность. Здесь речь идет не только о деньгах, но и о чести семьи, а Мишель де Греар, как я успел заметить, достаточно честолюбивый молодой человек. – Сезар помолчал. – Теперь же нам надо вернуться. Ты и так вызвала переполох своим появлением в доме, не стоит задерживаться и давать людям лишнюю пищу для размышлений.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – беспокойно спросила графиня.

– Вполне. – Радужный туман перед глазами рассеялся, и боль под ребрами почти угасла. – Готов к продолжению спектакля. И ты сказала, что не отпустила коляску?

– Бедняга кучер, наверное, уже зажарился.

– Ничего с ним не станется. Отвезет нас в Марсель – надеюсь, мой камердинер уже вернулся с нужными мне сведениями.

– О, так ты ведешь самое настоящее расследование? – поддела его Ивейн. – А что думает по этому поводу Сюртэ и инспектор Кавье?

Сезар вздохнул.

– Инспектор Кавье, слава Господу, понятия об этом не имеет. Да и не стоит ему знать. Это семейное дело. Идем же, дорогая моя.