Кассандра - Татьяна Романова Страница 25

А в это время советник испанского посла, сидя в большой гостиной, обставленной черной старинной мебелью, с портретом короля кисти придворного художника Франсиско Гойи над камином, докладывал своему патрону о том, что узнал.

— Бедный герцог, — вздохнул посол, — какая потеря. Я никогда не понимал того, что он разрешил жене петь на сцене, а тем более таскать по Европе дочь, но в каждой семье — свои проблемы. Он хотел, чтобы мы присматривали за его женщинами и сообщали ему об их здоровье и делах, мы это делали. Предугадать убийство и ограбление мы не могли. Напишите бедняге отчет, особенно напирайте на то, что о судьбе дочери пока ничего не известно, возможно, что девушка жива. Сейчас это — единственное, что может поддержать герцога в его горе.

Посол отпустил графа и отправился в спальню жены.

— Как хорошо, дорогая, что ты — верная католическая жена, — ласково сказал он супруге, ожидавшей его прихода. — Ты всегда находишься при муже, а наши дочери, как положено приличным девушкам, воспитываются в монастыре.

Дом Черкасских на Аппер-Брук-стрит застыл в горе. Графиня Апраксина лежала в своей спальне. Она уже перестала рыдать, но была в очень подавленном состоянии, и Даша Морозова, просидевшая с ней почти сутки, каждую минуту боялась, что у старой женщины откажет сердце. Не надеясь на свой английский язык, девушка продиктовала письмо дворецкому и попросила немедленно отправить его с нарочным в Гленорг-Холл, сделав приписку на конверте, что письмо должно быть передано только в руки герцога.

Лиза перед своим злополучным отъездом в дом сеньоры Молибрани сказала ей, что Долли написала о своей возможной беременности, и Даша боялась, что ужасная новость может повредить будущей матери. По ее расчетам герцог должен был приехать с минуты на минуту. Девушка подложила подушку под бессильно соскользнувшую руку задремавшей графини и, сделав знак горничной Марфе, сидевшей по другую сторону от кровати своей хозяйки, поднялась с кресла, в котором провела последние сутки. Марфа коротко кивнула, поняв, что Даша уходит, и пододвинулась поближе к кровати, взяв руку Евдокии Михайловны. Девушка тихо прикрыла за собой дверь и поспешила вниз. Когда она спустилась в вестибюль, входная дверь открылась, и, отряхивая с пальто капли дождя, перемешанного со снегом, в дом стремительно вошел герцог Гленорг.

— Ваша светлость! — всхлипнула Даша, и слезы побежали по ее щекам. — Какое несчастье! Что же теперь делать?

— Тихо, тихо, сначала расскажите мне все по порядку, — попросил герцог и, обняв девушку за плечи, повел ее в гостиную.

Растерянная Даша, справившись с рыданиями, начала рассказывать о событиях вчерашнего дня, путаясь и начиная все с начала. Герцог успокаивал ее и задавал наводящие вопросы, наконец, ему удалось воссоздать цельную картину. По крайней мере, девушка назвала ему фамилию сыщика Гаррисона. Хотя надежды практически не было, все же следовало поговорить с ним. Чарльз отправил Дашу обратно в спальню графини, а сам, несмотря на то, что уже начинало темнеть, отправился на Боу-стрит.

Ему повезло, Гаррисон был еще на месте. Герцог представился и попросил рассказать ему обо всем, что сыщик увидел в доме сеньоры Молибрани.

— Ваша светлость, я могу сказать вам только то, что сказал представителю мужа этой сеньоры: ее закололи ножом и ограбили. Дочь сеньоры мы не нашли — в доме нет ни ее тела, ни ее самой. Ваша родственница лежала около выхода в сад, но преступник или преступники подожгли шторы на окнах, поэтому в этом месте был эпицентр пожара. Опознать тело невозможно, но на груди у нее лежал миниатюрный образ, как мне объяснила девушка, прибывшая с тетушкой погибшей, Святой Елизаветы. На пальце погибшей сохранилось сапфировое кольцо, которое также опознали как принадлежавшее княжне Черкасской. За неделю до пожара в дом сеньоры Джудитты взяли на работу конюха-испанца. Его ножом она и убита. Этот конюх, по имени Хавьер, исчез вместе с ожерельем убитой.

— Какое было ожерелье? — уточнил герцог.

— Несколько нитей крупного жемчуга, а застежка — аграф с большим сапфиром в окружении крупных бриллиантов, — посмотрев в свои записи, ответил Гаррисон.

— Вы уверены, что опознанная вами девушка — княжна Черкасская? — спросил Гленорг, уже не сомневаясь в ответе.

— Кольцо, которое я показал вашим родным, я снял с ее пальца, а образ лежал у нее на груди, — сочувственно глядя на герцога, ответил сыщик, — можно, конечно, верить в чудо, но я в моей работе чудес пока не встречал.

— Вы сказали, что сеньора была женой герцога? — вспомнил Чарльз.

— Да, мне об этом сообщил вчера советник испанского посла граф Монтойа. — Гаррисон порылся в ящике стола и достал маленький листочек картона. — Здесь его имя и адрес, можете поговорить с ним сами.

— Спасибо, мистер Гаррисон. Возьмите и мою карточку, — предложил герцог, протягивая сыщику визитку, — я буду очень благодарен за любые сведения по этому делу: все, что касается пропавшей девушки или предполагаемого убийцы. Меня интересует все.

Он поднялся и, попрощавшись с сыщиком, поехал в испанское посольство. Граф Монтойа принял герцога Гленорга немедленно. Высокий смуглый человек средних лет смотрел на Чарльза любезно, но хорошо изучивший людей герцог не сомневался, что за любезностью прячется настороженность.

— Ваша светлость, что привело вас к нам? — осведомился испанец, пригласив гостя садиться.

— Моя жена — родная сестра русской княжны, погибшей в доме сеньоры Молибрани, — объяснил герцог, — нашей семье необходимо знать, как погибла ближайшая родственница. Мне сказали, что сеньора Джудитта на самом деле — испанская герцогиня. Может быть, именно здесь кроется причина произошедшей трагедии? Кто мог хотеть ее смерти, и куда исчезла девушка, дочь певицы?

— К сожалению, наше посольство не обладает этой информацией. Могу сказать только, что сеньора, выступавшая под сценическим псевдонимом Джудитта Молибрани, является герцогиней де Молибра. Ее супруг поручил нам ежемесячно сообщать ему о жизни и здоровье его жены и дочери, что мы и делали. Ни о каких причинах, которые могли привести к случившейся трагедии, мы не знаем.

— Ну, что же, извините меня за беспокойство, — сказал герцог, вставая, — если вдруг вы что-нибудь узнаете, пожалуйста, сообщите мне в мое поместье Гленорг-Холл, я могу записать вам адрес.

Он написал на листе бумаги, поданном испанцем, адреса поместья и своего лондонского дома, попрощался и поехал домой. Закрыв за посетителем дверь, граф Монтойа вздохнул с облегчением. Он подошел к столу, порвал лист бумаги с адресами, написанными английским герцогом, так некстати появившемся в этом деле. Потом достал из ящика стола шелковый мешочек, развязал шнурок и вынул из него роскошное жемчужное ожерелье, аграф которого украшал большой сапфир в окружении крупных бриллиантов. Ожерелье стоило баснословно дорого, и графу стало жалко его отдавать, но оно было в розыске, а рисковать репутацией граф не мог, он и так постоянно ходил на грани скандала из-за своих карточных долгов. Но дон Альваро обещал ему целое состояние за это маленькое дельце. Из аванса граф уже расплатился с исполнителями убийства и отправил их с глаз подальше, теперь следовало получить с баснословно богатого племянника герцога Молибра вторую половину обещанной суммы.