Янычар и Мадина - Лора Бекитт Страница 25

– Я тоже переступила черту, – прошептала Мадина. – Изменила Айтеку, забыла о том, что у меня есть его сын!

В глазах Мансура заплясало пламя.

– А если твой жених мертв?

– Неправда! – Яростно вскричала девушка. – Ты не имеешь права желать ему смерти!

– Я не желаю, – смиренно произнес Мансур. – Но если он и вправду умер? – Потом взмолился: – Мадина! Оставайся со мной! Выходи за меня замуж! Я буду любить тебя всю жизнь, только тебя, и никогда не возьму другую жену! Я стану относиться к твоему сыну, как к своему собственному.

В это время Ильяс проснулся и подал голос.

– Он очень похож на Айтека, – сказала Мадина, беря сына на руки.

– Ты родишь еще одного, и он будет похож на меня, – усмехнувшись, произнес Мансур.

Она с силой ударила его по лицу. Потом опустила голову и прошептала:

– Я не хотела. Прости. Ты ни в чем не виноват. – И, чуть помедлив, добавила: – Я ненавижу себя.

Мансур взял ее руку и поцеловал.

– Нет, лучше вини меня. В чем хочешь. Только не мучайся. – Мадина отвернулась и принялась кормить сына. Через некоторое время попросила:

– Расскажи о себе.

– Что рассказать?

– Откуда ты, из какой семьи? Почему стал янычаром?

Мансур стал отвечать. Почти в каждой фразе звучало слово «не знаю». Девушка повернулась и удивленно уставилась на него. В ее взгляде было нечто большее, чем простой интерес.

– Так ты не турок?

– Думаю, нет. Скорее всего, мои родители были христианами.

Мадина покачала головой.

– Мне страшно даже подумать о том, что мой сын может вырасти без матери и отца, не испытать родительской ласки, что чужие люди способны вершить его судьбу и кроить ее по своей мерке! По сути дела, ты служишь тем, кто отнял у тебя самое дорогое.

– Прежде я этого не понимал.

– С каких пор ты воюешь?

– С пятнадцати лет.

– Когда ты начал убивать?

– Со времен своего первого военного похода.

– Тебя не мучили угрызения совести?

– Нет. Мне говорили, что это мой долг. – Мадина взяла его за руку.

– Не возвращайся туда. Попробуй жить по-другому.

– Как? Я умею только воевать и убивать. – Она пристально посмотрела ему в глаза.

– Не только. Еще ты умеешь спасать. И… любить. – Мансур улыбнулся, и девушка впервые ответила на его улыбку.

– Могу ли я надеяться, что ты вновь побываешь в моих объятиях? – Спросил янычар и, осмелев, добавил: – Тебе было хорошо со мной – я это видел и чувствовал.

Мадина смутилась и нахмурилась.

– Не будем об этом. Твоя повязка в крови! Нужно перевязать снова. И потом, я хочу есть.

– Я видел неподалеку несколько лавок. Схожу туда и принесу что-нибудь, – с готовностью заявил Мансур и вскочил на ноги.

Мадина поразилась его выносливости. Она поняла, что перед ней человек, который никогда ни на что не жалуется, который привык твердо идти к своей цели, какой бы недосягаемой и сложной она ни была.

Через полчаса янычар вернулся и принес шарики из риса, вареноё мясо, пирожки, халву и целую корзину фруктов.

– В ваших домах существуют женские и мужские половины? – спросил Мансур, когда они сидели на ковре, привычно скрестив ноги, и ели.

– Да. Но мы всегда собирались вместе за ужином. Наши мужчины редко берут больше одной жены, а наши женщины никогда не прячут лицо под покрывалом.

Мадина рассказала о своей семье. Девушка избегала упоминать об Айтеке, и Мансур был благодарен ей за это. После ужина он лег и заснул, но Мадина не могла спать, она сидела и думала.

Вечером погода испортилась. Над горизонтом клубились темные тучи. Потом по ним огненной плетью хлестнула молния, разорвала грозную темноту пополам и по улицам рассыпались прозрачные бисеринки дождя. Мадина долго смотрела в окно, и ей чудилось, будто ее мысли сверкают, как эти огненные зигзаги, и чувства струятся непредсказуемым бурным потоком.

Когда дождь кончился, за окном воцарилась непроглядная, без единой звездочки темнота. Мадине казалось, что она очутилась в ловушке. Слова и прикосновения Мансура обладали притягательной силой. Если после всего случившегося она все-таки сможет вернуться домой, лучше утаить от Айтека события этого дня и этой ночи. Не важно, плохо это или хорошо. Просто так будет разумнее. Девушка знала: если Айтек узнает о том, что было между ней и Мансуром, он ни за что не возьмет ее в жены. Он никогда не простит ей того, что она принадлежала другому. Это способен сделать лишь обезумевший от любви янычар.

Мадина по-прежнему верила в то, что ее жених жив. Но себе самой она больше не доверяла. Недаром говорят, что человеческая жизнь – это караван-сарай; смертный вступает в его пределы, не в силах предугадать, чего ему ждать. И только один Аллах знает, как повернется судьба человека и что он посмеет нарушить. Только Бог волен судить людей и выносить им приговор.

Под утро девушку сморил сон, а на рассвете она проснулась от изощренных, чудесных, низменных и в то же время возвышенных ласк. Тело Мадины изогнулось в последнем сопротивлении и… не устояло. Оно знало о том, что его ждет, и не смогло противиться сладостному натиску. Мансур обладал ею так, словно это был первый и последний раз в его жизни. И девушка вдруг поняла, что янычар боится этой любви гораздо больше, чем она – его страсти, но вместе с тем жаждет ее с той страшной силой, с какой несутся ураганы и рушатся горы.

С этой мыслью Мадина обвила руками шею молодого воина и прильнула губами к его губам.