Мы никогда не расставались - Ирина Лазарева Страница 25

Так она и жила — с сокровищем в душе и усталостью в теле, потому что работы у нее было невпроворот. Совершенно неожиданно ее назначили поваром в столовую гидрорайона. Опытного кока куда-то перевели, а Настя, полагая, что ничего не смыслит в кулинарии, до крайности растерялась. Все у нее валилось из рук. Хорошо, что рядом был Вовка, поднаторевший уже в помощниках у бывшего кока. Мальчик — таким казался Насте этот хрупкий юноша — был несказанно рад, что снова очутился на прежней, привычной для него работе и взялся за нее с удвоенной энергией. Настя жалела его до боли в сердце и старалась поменьше нагружать. В шесть утра ей надо было разжигать печь, чтобы вовремя приготовить завтрак, после завтрака мытье посуды, снова готовка, снова уборка, и так до бесконечности. За водой приходилось ходить на озеро к проруби с ведрами и коромыслом.

Однажды она увидела Арояна в столовой, и дыхание у нее остановилось. Вызвав сильнейшее недоумение Вовки, она забилась за шкаф с кастрюлями, и просидела в этом убежище до тех пор, пока Вазген не ушел. Правда, времени она даром не теряла, проделала дырочку в деревянной перегородке и наблюдала, как он ел, разговаривал с офицерами, шутил, смеялся, и, когда он смеялся, она тоже неизвестно чему улыбалась, удивленно поднимала брови, когда он удивлялся, и утвердительно кивала головой, когда он кивал. Впрочем, было заметно, что он очень торопится, поэтому волшебство скоро закончилось, Настя снова осталась со своими кастрюлями.

Могла ли она подойти к нему? Нет! Для нее это было немыслимо. Он должен был найти ее сам, сам! по своей инициативе, а навязываться ему — да она скорее умрет! Именно так: она до смерти боялась, что он всего лишь скользнет по ней отсутствующим взглядом и, может быть, из вежливости поздоровается, скажет несколько ничего не значащих фраз, и тогда все будет кончено, у нее не останется даже надежды, а без этой надежды она не могла жить.

Поздно вечером, натосковавшись и изведясь до предела, она управилась наконец с делами и побежала к Полине.

Та жила в избе, похожей на избу Варвары Петровны, и сама хозяйка дома тоже чем-то напоминала Петровну — такие же натруженные руки, горестно-покорное выражение лица, лампадка в углу под образами и фотографии сыновей на стене.

Полина уже готовилась ко сну, когда пришла Настя.

— Ты что так поздно? — удивилась Полина. — Да на тебе лица нет! Ой, Настя, все-то ты скрываешь, держишь в себе, а ведь я давно замечаю, что с тобой что-то неладно.

— Поля, я его сегодня видела! — выпалила Настя, даже не сообразив, что Поля не поймет, кого — его, поскольку Настя действительно не делилась с подругой своими переживаниями.

Впрочем, Полине не трудно было догадаться, о ком идет речь.

— Ну видела, положим. И что с того? — с подозрением спросила она. — И что ты так трясешься? С чего ты дрожишь, как в лихорадке? А? — Она схватила подругу за плечи. — Настька, горе мое! Ты что, с ним спала?!

Настя свесила голову, нещадно выдирая нити из своего шерстяного платка.

— Да ты больше дура, чем я думала, — с негодованием сказала Полина. — Я же тебя предупреждала, я ведь пыталась вбить в твою глупую головушку, что этому парню уступать нельзя. Ему что — встал, отряхнулся и пошел, а ты вот теперь трясись, кусай себе локти. Ох, недотепа! Был бы еще кто другой, а то Вазген! Ну ты безмозглая! У меня просто слов нет!

— Ты думаешь, он больше ко мне не придет? — жалобно спросила Настя.

— Да я не думаю, я знаю! Такого мужика можно было взять только высокомерием, недоступностью, пробудить в нем азарт, желание добиться своей цели. А ты что сделала? Сразу же улеглась с ним в постель? У него, к твоему сведению, с этим проблем нет. Таких сговорчивых у них с Лешкой навалом, только они, как и все мужики, ценят то, что дается с трудом!

— Откуда ты знаешь? — робко засопротивлялась Настя. — Разве был кто-то, кого он добивался?

— Не было, но я знаю мужчин. В каждом из них сидит охотник. Чем легче дается ему женщина, тем меньше он задерживает на ней внимание. Я, если хочешь знать, сама так же обожглась. Теперь-то стала умнее. Только, что толку? Вот и тебя уберечь не смогла. Забудь его, Настя, забудь, не терзай себя понапрасну.

Настя тяжко вздохнула, поднялась и побрела к выходу.

— Настя, стой! — опешила Полина. — Куда же ты пошла, сумасшедшая? Посиди, чаю выпьем. Расскажи хоть, что он тебе говорил, может, обещал что-то?

— Ничего он мне не обещал, — ответила Настя с нетерпеливой досадой.

— Так почему же ты меня не послушалась?

Настя посмотрела на подругу тем глубоким, говорящим взглядом, который так поразил Вазгена.

— Я люблю его, — сказала она и вышла из избы.

Прошло еще два дня. Спозаранок, растопив печь, Настя отправилась к проруби по утоптанной в снегу дорожке, с коромыслом на плечах, на котором раскачивались пустые ведра.

Утро было пасмурное, но на востоке сквозь густую облачную пелену желтым пятном просвечивало солнце. Озеро лежало перед ней необозримым снежным простором, чистый ветер гнал поземку по льду, вздымая морозную пыль, и там, где лед обнажался, поверхность голубела и матово светилась изнутри. Вдали, на рейде, глыбами высились торосы, но Настя знала, что это не торосы, а укрытые корабли.

Она вышла на лед и заскользила к проруби, проезжая на подошвах валенок укатанные отрезки пути, потому что долгое уныние было несвойственно ее живой натуре. В проруби она увидела свое отражение — вполне милое личико, свежее, белое, с красными от мороза щеками. Она засмеялась и поддела отражение ведром. Поставила полное ведро рядом и загляделась на корабли. Интересно, есть ли среди них «Сатурн»? Все скрыто, неизвестно, глубоко запрятано. Ах, если б можно было хоть на миг заглянуть в будущее и узнать, что тебя ждет и кончится ли эта война. Нет, нет, она обязательно кончится, ведь не для того люди рождаются, чтобы воевать, чтобы провоевать свою молодость, любовь, жизнь!

Настя взяла пустое ведро, склонилась к проруби и вдруг увидела в ней желанный образ из своих грез. Она вскрикнула и выронила ведро в прорубь.

— Утонет, утонет! — закричала она. Присевший рядом на корточки Вазген вскочил и бросился ловить ведро, а Настя подгоняла: — Хватайте, хватайте! Ах, нет! Да что же вы! Дайте, я сама! Ну вот. Тащите, тащите! Ох, как же вы меня напугали!

— Настенька, ты почему со мной на «вы»? А, понимаю, стоило мне отлучиться на несколько дней, причем, заметьте, по делам служебным, и вы, сударыня, сразу же меня забыли. Я горю, изнываю, рвусь к вам всем сердцем, а вы беззаботны и даже веселы. Какое коварное непостоянство!

— Нет.

— Что — нет?

— Не забыла.

— Нет? А почему на «вы»?

— Я не ожидала вас встретить.

— Ну вот опять! Так я снова наказан? Но в чем моя вина? Я поехал в деревню, и не нашел тебя там. Совсем замотался: забыл, что сам же просил. Девочка моя, скажи, что я прощен, а нет, так сей же час брошусь в прорубь!