Соблазнение на Коста-Рике - Пиппа Роско Страница 25

Услышав эти слова, Скай сжалась.

— Бенуа…

— Я видел ее той ночью, — сказал он, глядя куда-то в угол комнаты прямо через ее плечо. — Мне было восемь, когда она ушла от нас. Я пошел в ее комнату, в тот момент была ужасная буря, и я проснулся, потому что мне приснился кошмар. Я просто не осознавал, что ночной кошмар превратился в самый настоящий.

Сердце Скай екнуло в груди. Она знала, что эта история может закончиться только одним способом, но не была уверена, что готова это услышать. Но Бенуа продолжал:

— Обычно ее дверь была заперта, вот почему я так удивился, вот почему я вошел в комнату. — Бенуа покачал головой, вспоминая, как будто удивляясь своим собственным действиям в ту ночь. — Точно так же, как я только что вошел в эту комнату, — сердито усмехнулся он. — Она выглядела почти так же, как ты. Наполовину собранный чемодан на кровати, что-то в руках и виноватое выражение лица. — Я знал, даже когда спрашивал ее, я уже знал ответ. Что она уходит от моего отца, уходит от нас. Я умолял ее, умолял взять меня с собой. Умолял и плакал, как маленький ребенок, которым я, по сути, и был. И знаешь, что было самым страшным? В тот момент я бы оставил Ксандера здесь. Я бы бросил своего брата, — прорычал Бенуа, ненавидя воспоминания о той ночи, ненавидя себя за то, каким трусом он был, как отчаянно умолял мать взять его с собой, умолял любить его. — Я сказал ей, что ненавижу своего отца и хочу быть с ней. Что мне плевать на Ксандера. Но она продолжала качать головой. Продолжала говорить, что она должна это сделать. Что она не может взять меня с собой. А потом она взяла с меня обещание никому не рассказывать, что я ее видел. Никому не говорить ни слова — ни моему отцу, ни Ксандеру, ни Анаис. Она просила меня не плакать, потому что это может насторожить домашних. Я не должен был дать понять, что вообще видел ее в тот вечер.

Сердце Скай разрывалось от жалости к маленькому мальчику, который не только видел, как уходит его мать, но и просил, умолял ее взять его с собой, но получил отказ. Она чувствовала ярость, даже зная, что чуть не сделала с ним то же самое.

— Она не имела права просить тебя дать такое обещание, — сказала она Бенуа.

— Но я поступил так, как она просила. И это был последний раз, когда я ее видел. Я вернулся в свою комнату и стал ждать, когда взойдет солнце, я ждал, пока кто-то другой сделает то же открытие, что и я. Но если бы я знал, что это будет Ксандер, я… Я слышал, как он звал ее, когда не смог ее найти.

Бенуа вспомнил, как Ксандер рыскал по всему дому в поисках той, которой там больше не было. Он видел, как малыш страдал. Их отец даже не поднял глаз от утренней газеты и кофе, но Ксандер? Он плакал две недели подряд.

— Мне очень жаль, Бенуа.

— А мне нет. Этот случай стал мне очень ценным уроком. Когда дело доходит до своих интересов, Скай, мы все становимся эгоистичными. Мы все берем то, что нам нужно. Так что поверь мне, когда я говорю, что не удивлен твоими действиями. У тебя есть карта, и ты даже можешь найти драгоценности и делать с ними все, что тебе в голову придет. А я? Компания — это все, что у меня осталось. И я более чем уверен, что получу ее. — Возможно, ты думаешь, из-за близости, которая между нами возникла, что я тот, на чьих чувствах можно играть. Но не стоит.

Позволь мне пояснить: все интимные отношения окончены, но не наше соглашение. Так что тебе лучше быть здесь завтра потому, что мы объявим о нашей помолвке на вечеринке.

Бенуа пронзил ее взглядом, словно желая убедиться, что Скай поняла его предупреждение, прежде чем бросить что-то на кровать рядом с ее чемоданом и выйти из комнаты.

Скай почувствовала, как будто земля ушла из-под ее ног. Ей было больно за маленького мальчика, которого бросила мать, заставившая его дать обещание не плакать. Мальчик стал мужчиной, который снова познал предательство, теперь от своей девушки и брата. А потом его предала и она сама.

Она поступила точно так же, как и все те люди, которые причиняли ему боль, — они брали от него то, что хотели, и уходили. Или планировали уйти.