Отпуск с осложнениями - Лина Манило Страница 25

Все мои слова отлетают от Вадима, как горох от стенки, а усмешка на его губах превращается в самую настоящую улыбку.

– Я так и знал, – заявляет, а я дёргаю на себя ручку, пытаясь поскорее сбежать от него и этого дурацкого разговора.

Но Вадим реагирует молниеносно: ставит руку на прохладную сталь, и калитка грохает, закрываясь. Дёргай или нет, пока он не уберёт ладонь, все попытки попасть во двор будут бесполезны.

– Катрин, рано или поздно ты поймёшь, что врать самой себе – путь в никуда.

И убирает ладонь так же резко, как поставил её. Не оборачиваясь, вхожу во двор, и калитка хлопает за спиной, а я улепётываю со всех ног. От кого только? От Вадима, своей почему-то слишком сильной обиды или от самой себя?

Наспех умывшись, я ухожу в свою комнату. Балконная дверь распахнута, и комната наполнена свежестью и запахами лета. Но мне всё равно жарко, хотя это нервное, наверное. То холодно, то жарко – никакой температурной стабильности. Надо бы подумать над словами Вадима, надо бы понять уже наконец-то, почему поцелуй Антона показался таким противным, а губы его ощущались мерзкой холодной жабой на моих. Бр-р, даже протереть их лишний раз хочется. Спиртом.

Я сбрасываю с себя ставшее почему-то неудобным платье – надевая настолько откровенную одежду нечего удивляться, что всякие Антоны стремительно переходят черту. Вот любимая просторная футболка, спадающая с одного плеча, и короткие льняные шорты – лучшее, что придумало человечество. Удобно, свободно и слегка дерзко – как раз по мне.

Выхожу на балкон, потому что вряд ли этой ночью получится заснуть. Слишком взбудоражил меня разговор с Вадимом и его неприкрытые намёки. И да, я не понимаю, почему он требует от меня каких-то признаний. Зачем ему это? Что для него лично изменится, если я скажу, что он мне нравится, а его баба меня бесит?! Он перестанет с ней обниматься?

Чёрт, заклинило-то как, прям спасу от этих мыслей никакого нет.

Балкон маленький, но здесь стоит удобный стульчик, и я присаживаюсь на него, готовая до утра думать и наслаждаться тёплой южной ночью.

Взгляд нет-нет да и зацепится за дом Вадима. С высоты второго этажа мне хорошо его видно, и видно горящий в окне свет. Вадим там, в этой комнате? Я знаю, что это спальня – во всяком случае, прежняя хозяйка в ней отдыхала. Что он сейчас делает? Читает, может быть, какой-нибудь «Вестник зоотехника» или порно смотрит через интернет? Неважно. Пусть делает, что хочет – мне нет до этого никакого дела.

Вдруг окно распахивается настежь, и я вижу Вадима. Голый по пояс, – а может, и совсем голый – он высовывается наружу. Крошечный огонёк освещает его лицо, и вверх тянется струйка дыма. Курит. Хм, я и не знала, что у него есть такая привычка. Хотя, в сущности, мы вообще мало знаем друг о друге.

Я слежу, как тлеет сигарета в его красивых руках, совсем забыв, что он точно так же может увидеть меня сейчас. А когда вспоминаю, уже слишком поздно: Вадим замечает меня, и убегать нет никакого смысла. Потому сижу, как гордая принцесса сгоревшего государства, а товарищ ветеринар посылает мне воздушный поцелуй. Улыбаюсь так широко, что болят скулы, и ничего не могу с этим поделать, а Вадим перемахивает через подоконник и садится на него, свесив ноги на улицу. Закуривает снова, а мне кажется, что ни разу не видела, чтобы мужчине настолько шло это действо. Вроде бы, плохая привычка, но я готова любоваться вечно.

Эх, это преступление – быть настолько красивым.

Но нет в этом мире ничего вечного, и Вадим исчезает в комнате. Наверное, спать пошёл или просто надоело в гляделки играть, но я остаюсь на балконе. Когда так легко дышится полной грудью, грех куковать в маленькой комнате.

Обращаю лицо к небу, закрываю глаза, а лёгкий ветерок щекочет кожу и ерошит мои волосы. Он пахнет клубникой и липой, и я вдыхаю его сладость, как аромат самого лучшего парфюма. И я бы, наверное, так и уснула сидя, но снизу раздаётся заливистый свист, и я вздрагиваю, распахнув глаза.

А Вадим стоит за моим забором в одних шортах, а в руках две большие белые чашки.

– Катрин, выходи кофе пить.