Право любить тебя - Екатерина Аверина Страница 25

— Эта камера пишет звук. Ты только что угрожал сотруднику при исполнении, — улыбаюсь ему. — Поговорим?

— Мне с тобой не о чем говорить. У тебя что-то есть на меня? Нет? Значит я буду молчать и просто подожду, когда меня отсюда выпустят.

— Меня поражают твоя уверенность и оптимизм. У меня тут недалеко от тебя сидит пара свидетелей, которых мы привезли из вашей химлаборатории.

Напрягается на мгновение, но лицо держит очень хорошо.

Какой интересный персонаж. Тренированный.

— Ничего не знаю ни про какие лаборатории. Я бизнесмен, а не химик.

— Ну, да… ну, да… — кручу в пальцах зажигалку. — Зачем тебе Элина Садыкова?

— Люблю. У нас свадьба скоро. Придешь? — садится на койке, упирается предплечьями в колени и внимательно смотрит мне в лицо. Запоминает.

— Она в больнице, какая свадьба?

— И что? В тюрьме люди женятся, а это всего лишь клиника. Не хочу больше ждать. Веришь, нет? Жить без нее не могу, — криво ухмыляется он.

Во мне все закипает. Торможу себя пока. Нельзя вестись. Эта мразь провоцирует меня на эмоции. А я пока прощупываю его слабые места, задавая совершенно разные, не связанные между собой вопросы. Где-то он обязательно проколется. Поменяется реакция, подскочит пульс. Психологи просмотрят видео и скажут, куда давить.

Мы больше часа продолжаем игру, обмениваясь любезностями. Хорошо, что я пошел этим путем. Набил бы ему морду, не увидел бы то, что увидел.

На мой вопрос про содержимое банковских ячеек Эльдар ответил чуть более эмоционально, но не так чтобы я докопался. А вот услышав следующий вопрос, его знатно дернуло. Значит я прав. Есть расписка и есть своего рода залог. Этот залог очень дорог семье Гаджиевых.

— Кого забрал у вас Садыков взамен на жизнь Элины? — давлю на Эльдара. — Твою младшую сестру? Она маленькая еще, да? Ее спрятали?

— У меня нет сестры, — цедит он сквозь зубы.

— Сколько ей сейчас?

— Да пошел ты!

И психологи не нужны.

Вру, нужны. Надо понять, где еще я попал в точку.

— Что произошло между твоей семьей и семьей Садыковых, Эльдар? Почему старший Садыков оказался мертв, а твоя сестра так и находится у него в заложниках? Равиль знает о ней? Ты сядешь, но ребенка я могу спасти.

— Ничего не знаю ни про какого ребенка. Пошел на хер, майор. Ни слова больше не скажу, — ложится на койку.

— Тебя будут повторно допрашивать под препаратами, Эльдар. Ты не выйдешь отсюда.

— На хуй иди, я сказал. Разговор окончен, — он отворачивается к стене.

— Ну смотри. Только очень хорошо подумай… до утра. Потому что, когда я сам найду информацию, а я ее найду, у тебя не останется шансов на мою лояльность.

Он обязательно подумает. Я в этом уверен.

— Запись разговора с Гаджиевым психологам на разбор, — отдаю распоряжение дежурному.

Покидаю изолятор. Гриша спит в машине, хорошо ему. Стучу в стекло. Вздрагивает, просыпается.

— В клинику, Гриш, — сажусь в машину, — и до утра свободен.

Доезжаем. Отпускаю водителя отсыпаться, а сам заступаю на привычное ночное дежурство. Элина не такая бледная сегодня. Улыбается, как только я появляюсь в дверном проеме.

— Привет, моя красивая девочка, — целую ее в запястье.

Лекарство работает. Врач говорит, что его должно хватить, чтобы полностью подготовить ее к операции. Эле оставили только мониторы и сегодня покормили жидким бульоном.

Пальчики прохладные, но больше не ледяные. Осторожно обнимаю каждый из них губами, она жмурится, как котенок на солнышке.

— Думал о тебе весь день.

— Я тоже, — смущенно признается она.

— Эль, можно я спрошу? Твой брат не помнит или не знает, а мне очень важно знать.

— Конечно, — кивает моя любимая девочка.

— Твой отец… Он ничего не дарил тебе перед гибелью?

— Папа всегда что-нибудь мне дарил. Он меня часто баловал, — вздыхает Эля.

— Понимаю. Меня интересуют последние подарки. Вспомни, пожалуйста. Это очень важно.

— Ну… — закатывает глазки к потолку в задумчивости. — Сережки дарил красивые с маленькими бриллиантами, но я не ношу их. Повода не было. Так и лежат в шкатулке. И еще платье. И… Да, вспомнила. Браслет. Простой совсем, из разноцветных камушков, а на нем несколько кулончиков. Вот его я часто ношу, он мне нравится, — улыбается она. — Он там же, в шкатулке сейчас лежит, в моей комнате.

— Спасибо, маленькая. Обязательно посмотрю. Я завтра уеду, ты не теряй меня. Буду на телефоне. Как вернусь, сразу к тебе.

— Надолго? — ее настроение сразу портится.

— Дня на три-четыре. Будь здесь умницей, ладно? Охрана к тебе никого постороннего не подпустит.

— Я буду, — обещает она. — Не волнуйся за меня, — гладит пальчиками по ладони.

Не сдержавшись, приподнимаюсь и прикасаюсь губами к ее желанным губам. Все, как она хотела. Жадно, по-взрослому, с языком. Соприкасаюсь кончиком с ее. Кровь болезненно бьет в пах. Мягкие, нежные губки такие вкусные. Неопытный язычок неловко отвечает на мои ласки. Не здесь у нас должен был состояться первый взрослый поцелуй. Только ждать у меня больше нет сил. Это моя скромная награда за бессонные ночи. Люблю… И ради этих губ и моментально поплывшего взгляда, ради пылающих от смущения щек я готов пахать дальше. Зарядился своей девочкой. Попробовал ее на вкус, а она меня, и ей понравилось.

— Не сдержался, — хриплю, восстанавливая дыхание.

— Вик… — Она тянется ладошкой к моему лицу. Тут же прижимаюсь к ней щекой. — Я тебя люблю, — шепчет. — Возвращайся, пожалуйста.

— Когда ты прекратишь со мной прощаться? — злюсь, но стараюсь погасить.

Да, она в любви мне сейчас призналась, только вот интонация такая, что мне хочется ее выпороть.

— Я не…

— Прощаешься! — рявкаю чуть громче, перебивая.

На мониторе начинают скакать цифры.

Идиот!

— Прости, прости. Не хотел кричать, просто… Просто не смей со мной прощаться, поняла? Это я люблю тебя, а ты прощаешься. Я так не хочу, не согласен. Ты потом мне скажешь эти слова, ладно? Когда я заберу тебя отсюда. Ты же скажешь?

— Конечно.

— Вот и умница. А пока забудь о них и просто принимай то, что даю я.