Любовница группенфюрера - Элли Мидвуд Страница 25

— Нет, — отозвался Генрих. — Это вообще-то небольшой охотничий домик в лесу, где вы сможете спокойно выждать; ведь они будут искать вас именно в Берлине.

— Как мы найдём сейчас этот ваш домик? За окном темнота, хоть глаз коли, а в лесу, насколько мне известно, фонарей нет.

— Не волнуйтесь, у меня с собой есть фонарь.

— Так чего именно мне искать? Я имею в виду, как мы узнаем, где остановится, чтобы найти этот ваш домик?

Я заметила, как Генрих начал хмуриться всё сильнее. Йозеф уже заметно нервничал и начал задавать всё больше вопросов.

— Просто остановитесь, где я вам скажу, ладно?

— Нет, не ладно! — Йозеф вдруг резко затормозил и повернулся к нам лицом. — Я больше и метра не проеду, пока вы мне не объясните, куда вы меня везёте.

Я увидела, как он опустил руку в карман, когда произносил эти слова. Генрих тоже это заметил. Я отодвинулась чуть дальше к окну, на всякий случай.

— Йозеф, послушайте меня. — Генрих положил руку ему на плечо в якобы успокаивающем жесте и слегка потянул его назад к спинке сиденья. — Вы нас знаете, ну, или хотя бы вы знаете мою жену. Мы же ваши друзья, вы должны доверять нам. Нам нужно проехать ещё всего ничего: остановитесь, как увидите дорожный знак и большое дерево, выступающее почти на самую дорогу, там и есть тропа, ведущая к домику.

Йозеф переместил взгляд с моего мужа на меня, и я заставила себя ему улыбнуться. Наконец он кивнул, однако же рука его по-прежнему оставалась в кармане.

— Ладно. Только на сей раз вы за рулём, а я сяду сзади.

Генрих молчал какое-то время, и я невольно почувствовала нарастающее между двумя мужчинами напряжение. Вдруг Генрих неожиданно заулыбался и похлопал плечо Йозефа другой рукой в кожаной перчатке.

— Идёт. Только смотрите, не заигрывайте с моей женой!

Лидер сопротивления усмехнулся, немного расслабившись, и отвернулся на секунду, чтобы открыть водительскую дверь, когда Генрих каким-то молниеносным движением обвил его шею тонким шнуром, который даже я не подозревала, что он всё это время где-то прятал. Я вскрикнула и совсем вжалась в заднюю дверь, подобрав под себя ноги и обхватив их руками. Йозеф пытался освободиться от шнура, но Генрих затягивал удавку всё туже вокруг его шеи с пугающе непроницаемым выражением лица. Никогда раньше я его таким не видела, и это, по правде говоря, пугало меня ещё сильнее, чем то, что он делал со своей жертвой.

Осознавая, что он очень скоро лишится жизни, если срочно что-нибудь не придумает, Йозеф сделал то, на что мог решиться только отчаявшийся человек: он дёрнул передачу у руля и резко вдавил педаль газа в пол, после чего машина начала быстро набирать скорость, виляя по всей дороге. Он явно решил, что если ему было суждено умереть той ночью, то он и нас с собой прихватит.

— Аннализа, держи руль! — Крикнул мне Генрих.

— Что?!

Нет уж, на переднее сиденье к человеку, пытающемуся вывернуться из удавки, я лезть не собиралась. Машина ехала ещё быстрее, уже в опасной близости от леса.

— Давай, ну! Мы же разобьёмся!!!

Не знаю как, но я всё же нашла в себе силы выбраться из своего угла и схватилась за руль, как раз вовремя вывернув его влево, выравнивая машину. Мы чудом избежали столкновения с ближайшим деревом, но теперь я оказалась наполовину свисающей с переднего сиденья, вцепившись в руль обеими руками. Стрелка спидометра всё больше уклонялась вправо, и рёв мотора теперь примешивался к предсмертным хрипам Йозефа.

— Перелезь на переднее сиденье и останови чёртову машину! — снова закричал Генрих. Не думаю, что он понимал, что я была в таком ужасе от происходящего, что едва могла двигать едва слушающимися меня конечностями; куда уж мне было управлять машиной. От состояния панического страха я начала ощущать предательскую лёгкость в голове, и испугалась, что вообще могу потерять сознание в любую секунду.

— Я не могу! — крикнула я в ответ Генриху.

— Конечно, можешь! У тебя всё отлично получается, давай же, солнышко, перелезь вперёд и останови машину!

Держа руль одной рукой, я облокотилась на спинку переднего сиденья и каким-то образом всё же перебралась вперёд.

— Теперь что?

— Теперь поставь ногу поверх его на педаль газа, а затем сдвинь его ногу в сторону и останови машину!

— Генрих, не стану я его трогать!!!

Но мне и не пришлось этого делать. С его последним вдохом, Йозеф в последний раз дёрнулся в конвульсии и резко выпрямился, одновременно вжав обе ноги в пол и задев педаль тормоза. Последнее, что я помнила, так это резкий визг тормозов и стремительно приближающуюся приборную панель. Потом — темнота.

* * *

Я проснулась во второй раз уже дома, в своей кровати, с головой, всё ещё затуманенной морфием, что доктор мне вколол, несмотря на все мои протесты. Я умирала от жажды, а воды поблизости как назло не было.

Когда я открыла глаза в первый раз, Генрих легонько похлопывал меня по щекам, приводя в сознание. Тело Йозефа с переднего сиденья куда-то исчезло, и я вовсе не хотела знать, куда. Я едва могла вспомнить дорогу домой, потому что продолжала время от времени проваливаться в забытьё. В предрассветной мгле, до прихода нашей горничной Магды, Генрих отнёс меня наверх в нашу спальню и переодел меня в ночную сорочку, инструктируя меня по поводу того, что я должна была сказать доктору, когда он придёт. Кровь пульсировала у меня в висках, вызывая жуткую головную боль, но я всё же смогла кивнуть.

— Просто небольшое сотрясение. Удар пришёлся на височную область, вот здесь, — заключил доктор, проверив мои зрачки и рефлексы и задав несколько вопросов, на которые я сумела пробормотать что-то невнятное в ответ. — Вам повезло, что вы шею себе не сломали!

— Это наш пёс, он вырос таким здоровым, и постоянно бросается нам под ноги каждый раз, как мы спускаемся по лестнице, — сказал Генрих. — Она была сонная и не заметила его, вот и упала.

Доктор поцокал языком несколько раз и покачал головой. Я снова закрыла глаза, желая чтобы эти нескончаемые сутки закончились, и все бы наконец оставили меня в покое. Врач обсудил с Генрихом, какому режиму я должна была следовать хотя бы на протяжении нескольких последующих дней, вколол мне морфий и ушёл. Генриху тоже пора было идти на работу, и я с облегчением закрыла глаза, когда он поцеловал меня в лоб и закрыл за собой дверь.

Морфий погрузил меня в глубокий, и хотя бы частично безболезненный сон на несколько часов, но из-за него же я проснулась с такой дикой жаждой, будто у меня ни капли во рту не было в течение нескольких дней. Стакана мне никто рядом не оставил, и похоже было, что за водой мне придётся вставать самой. Магда скорее всего либо убиралась внизу, либо была занята готовкой на кухне (я толком не знала, сколько сейчас было времени), а поэтому шанс, что она меня услышала бы из спальни был крайне невелик.

Стараясь пересилить головокружение и тошноту — доктор предупредил, что эти симптомы не пройдут по крайней мере пару недель — я кое-как надела халат, предусмотрительно оставленный Генрихом на кровати, и открыла дверь спальни. К моему большому удивлению я услышала голос нашей горничной из гостиной; говорила она куда громче, чем обычно, явно с кем-то споря.