Мщение или любовь - Шэрон Кендрик Страница 25

— Как я понимаю, о постели не может быть и речи? — протянул он, неторопливо натягивая джинсы.

К несчастью, Роми не успела вовремя отвести взгляд. Более того, она почувствовала, что не в силах смотреть куда-то еще, кроме как на него. Ее взгляд был прикован к его насмешливо блестевшим глазам, пока он без спешки застегивал молнию на джинсах с подчеркнуто провокационным видом.

— Так как насчет постели? — снова спросил он с ленивой улыбкой. В этот момент Роми не могла бы отрицать, что искушение было сильным. И кто, будучи в здравом уме, не поддался бы искушению при виде Доминика, распростертого на траве в исключительно сексуальной позе? Дрогнул бы даже святой!

— Ты всегда так нахально обходишься с женщинами? — спросила она, и ее щеки запылали еще сильнее.

— Нет, — медленно ответил он, не сводя глаз с ее лица. — Но я никогда еще не встречал женщины, которая бы так раскованно обращалась со своим телом. Или с моим, — с усмешкой добавил он.

— В твоей подаче все предстает ужасно обыденным. Прямо какое-то механическое действие, — с упреком сказала она.

Он мгновенно вскочил и навис над ней темной тенью.

— Разве? — спросил он, как бы раздумывая. — Нет, это не так. С тобой, во всяком случае, определенно не так. Напротив, мой опыт общения с тобой по сегодняшний день, Роми, я бы назвал самым непредсказуемым и волнующим из всего, что мне довелось испытать.

Она заставила себя погасить внезапную вспышку радости, вызванную его словами, потому что в своем высказывании он изобразил ее чем-то вроде Куртизанки Года, что никак нельзя было отнести к разряду изящных комплиментов.

— В самом деле? — задумчиво спросила она.

— В самом деле, — с улыбкой подтвердил он. — Так что давай не будем портить этот момент каким-нибудь заумным сверханализом. Пойдем-ка лучше в постель, и я верну тебе часть того наслаждения, которое ты только что так щедро подарила мне.

— В постель? — возмущенно отозвалась она. — Ты что, какой-нибудь сексуальный маньяк?

Какое-то мгновение он озадаченно смотрел на нее, а потом, к ее возмущению, просто рассмеялся.

— Ты мне льстишь, Роми, — проговорил он.

— У меня не было такого намерения! — Роми еще раз разгладила платье со всем достоинством, которое смогла призвать себе на помощь.

— А сейчас мне пора в дом, — сказала она ему. — Надо составить букеты из срезанных цветов. И я хочу еще раз посмотреть план размещения гостей во время обеда.

Вторжение домашней темы в их разговор положило конец его расслабленности, вызванной испытанным удовлетворением. Сонливость улетучилась, и Доминик вновь стал видеть окружающий мир во всей его холодной четкости.

— Роми! — резко позвал он, и что-то в его голосе заставило ее остановиться и вопросительно взглянуть на него. — Расскажи мне о Марке, неожиданно потребовал он.

Роми опустила глаза и заметила, что у нее сильно дрожат руки.

— О Марке? — срывающимся голосом спросила она, не веря своим ушам. О Марке? Почему ты хочешь говорить о Марке? И именно сейчас? Потому что он должен напоминать себе о том, как гнусно она поступила с покойным мужем, вот почему, мрачно сказал себе Доминик. А еще потому, что ему грозит опасность позабыть, зачем он заманил ее сюда. В его серебристо-серых глазах сверкнул огонек явной враждебности.

— А почему бы и нет? Он все-таки был когда-то моим лучшим другом.

— Подчеркнем «все-таки» и «когда-то», — язвительно согласилась она. Теперь была ее очередь наблюдать, как он недовольно поежился. — Потому что сразу после нашей свадьбы ты уехал из страны и бесследно исчез, вот так.

— А как бы я смотрел Марку в глаза, зная, чем занимался с тобой? — резко спросил он. — Зная, что предал его гнуснейшим образом, каким только можно предать человека? Бог мой, да мне в зеркало на себя было противно смотреть после всего…

— И поэтому, из-за ощущения вины, которую ты испытывал, Марк так и не увидел тебя перед…

— Перед тем, как твое вероломство погубило его? — холодно закончил он.

— Ты прекрасно знаешь, что Марк умер от рака, — проговорила она тихим, дрожащим голосом. — Неужели ты считаешь, что в этом виновата я?

— Но такие болезни могут быть вызваны стрессом, не так ли? — безжалостно заметил он. — И мне просто трудно вообразить более стрессовую ситуацию, чем жизнь с заблудшей женщиной. Более того, с женой, для которой нет большего наслаждения, чем заниматься сексом в странных и необычных местах!

Роми колебалась. Он так твердо решил думать о ней плохо, что, скорее всего, не поверит, даже если она осмелится сказать ему… Но ей вдруг показалось ужасно важным попытаться ему все объяснить.

— Доминик, — спокойно произнесла она, — ты многого не понимаешь…

— Единственное, чего я не понимаю, — перебил он ледяным тоном, — это почему такой умный человек, как Марк, не разгадал твоего двуличия. Скажи мне, Роми, ты в тот день отправилась к нему в объятия прямо из моих? Или даже твоя совесть смогла удержать тебя? — Его серые глаза возбужденно сверкали. — Может, ты бросилась принимать душ перед встречей с ним? И словно одержимая терла каждый дюйм кожи — из страха, что запах любви остался у тебя на теле подобно самым стойким духам? — с холодным вызовом закончил он.

Роми, не дрогнув, приняла этот вызов, хотя ей казалось, что немногие женщины смогли бы выдержать такой испепеляющий, полный презрения взгляд. Но, наверное, не так уж и плохо, что все невысказанные горькие упреки прорываются наконец из тайников души. Возможно, что для них двоих единственным способом обрести какое-то душевное спокойствие будет облегчить боль и дать яду выплеснуться наружу.

— Да, я вернулась к себе и приняла душ, — сказала она ему безжизненным голосом, вспомнив, как в удивлении смотрела на свое отражение в затуманенном зеркале: кожа все еще была розовая и горела, а тело все еще трепетало в непроизвольном восторге от того, что с ней произошло по его воле.

— И тебе не кажется, что это было скверное начало вашей с Марком семейной жизни? — спросил он. — Если ты была готова на такое еще до совершения брачной церемонии, то что можно сказать о дальнейшем? — Его серебристо-серые глаза сверкали открытым обвинением. — Господи, Роми, и ты была в силах с этим жить?

Роми вздохнула. Вроде бы не скажешь, что он ее не слушает. Он просто не желает слышать…

— Никто никогда толком не знает и не может знать, что происходит с браком других людей, — медленно произнесла она.

Его голос звучал холодно и критически:

— А может быть, многие вступают в брак, толком не представляя себе, что это такое.

— Наверное, ты сам потому и не женился, — предположила она спокойным тоном, остро сознавая, что затаила дыхание в ожидании его ответа. — Твои критерии столь высоки…

Его улыбка была приправлена долей цинизма.