Обняться, чтобы уцелеть - Олег Рой Страница 24

Теперь Леонид был почти счастлив. Он испытывал настоящий охотничий азарт – то самое чувство, о котором говорил тренер Артем. И это внесло в его жизнь свежую струю, помогло встряхнуться и выбросило в кровь адреналин.

Инструктора он вспоминал довольно часто, но занятия в фитнес-центре уже отошли в глубокое прошлое. Больше не было необходимости истязать себя тренировками, появился новый и куда более приятный способ омоложения. Обдумывать каждую деталь плана, подробно представлять каждый будущий шаг, воображать, как произойдет обмен и – самое сладкое – мечтать о том, как он будет жить в молодом теле Рощина, было намного предпочтительнее. Голубев готов был посвящать этому занятию двадцать четыре часа в сутки. Ничто другое его больше не интересовало, а все, что мешало и отвлекало от этого, буквально выводило из себя.

Леониду уже не хотелось работать, вести деловые переговоры и вообще встречаться с кем-либо.

Но больше всего раздражало общение с Инной. Голубев всегда поражался тому, как хитро устроены мозги у женщин. Мужчина, если уж глуп, то «глуп как Швейк», со всех сторон. А женщина ухитряется в чем-то быть дура-дурой, а в чем-то в то же время проявлять такую ловкость и хитрость, что ни одному мужику с ней не сравниться.

Так было и с Инной. При всей своей модельной ограниченности она внутренним женским чутьем уловила, что с Леонидом происходит что-то неладное, и постоянно лезла к нему с вопросами:

– Что с тобой? За время моего отсутствия ты так изменился… Я точно с другим человеком разговариваю! Ты мной совсем не интересуешься, никуда меня не водишь… Я уже забыла, когда ты мне последний раз что-то дарил! Между прочим, я сделала себе татушку на попке, а ты даже не заметил!

Первое время он пытался отделаться от ее приставаний шутками или ничего не значащими отговорками.

Но она не унималась, и тогда он стал встречаться с ней как можно реже.

Поняв, что Голубев начинает к ней охладевать, Инна, очевидно, решила напоследок вытянуть из него как можно больше и постоянно звонила ему с новыми просьбами. Теперь ей чуть не каждый день требовались вещи и украшения, машина, видите ли, разонравилась, а мебель в квартире надоела. До поры до времени Леонид шел у нее на поводу, но в один прекрасный день даже его терпению настал конец.

Он как раз ожидал визита Михаила Яковлевича с очередным докладом, когда раздался звонок от Инны.

– Котик, потрясающая новость! – возбужденно защебетала она, даже не поздоровавшись и не спросив, есть ли у него время поговорить. – Мне только что сказали, что если поторопиться, можно недорого купить миленький домик на Рублевке! Представляешь, какое везение! А мне всегда так хотелось, так хотелось!.. Ты же не откажешь своей лапуське, правда?

– Сколько он стоит? – нетерпеливо спросил Леонид. Услышав сумму, на время потерял дар речи. – И это ты называешь – недорого?

– Конечно, для Рублевки совсем недорого! Знаешь, за сколько моей подруге купили коттедж на той же улице?

– Да плевать я на это хотел! – не сдержался Голубев.

– Не кричи на меня, – обиделась Инесса. – Ты стал какой-то грубый последнее время… Такое чувство, что я совсем тебе не нужна.

Леонид переглянулся с отражением на потолке и, получив ободряющий кивок, устало выдохнул в трубку:

– Наконец-то до тебя дошло… И очень тебя прошу – оставь меня. Желаю счастья.

Она начала что-то говорить в ответ, но Голубев уже повесил трубку – секретарь как раз доложила о появлении Михаила Яковлевича.

С Кириллом дело шло удивительно гладко. Ему ничего не оставалось, как принять предложение Иры Шакуриной и поселиться в коммуналке. Ларисе без труда удалось войти к нему в доверие. Она сделала для Михаила Яковлевича профессиональное психологическое заключение об особенностях личности Рощина и выявила, что основным мотивом, определяющим его поведение и систему жизненных ценностей, является стремление к финансовому благополучию, обеспеченной жизни и высокому социальному статусу. Почти каждый вечер соседи вели за чаем задушевные разговоры, во время которых Кирилл жаловался на черную полосу, начавшуюся в его жизни. Лариса со своей стороны профессионально обрабатывала молодого человека, не только не вселяя в его душу оптимизм, а, наоборот, стараясь еще более усугубить депрессивное состояние. Вскоре Кирилл заявил, что считает свою жизнь конченой, и признался, что у него осталась только одна-единственная отдушина – «пижон», как он называл свой новенький «четыреста седьмой» Peugeot.

И детективу, и его клиенту стало ясно, что приблизилось время кульминационного момента их плана – повреждения машины Кирилла. Поскольку подобное действие носило явно противозаконный характер, Михаил Яковлевич предварительно не посвящал Голубева в детали, а сразу доложил о результате. Сработать удалось чисто, ни одного свидетеля происшествия не нашлось. Старый «КамАЗ», превративший несчастного «пижона» в груду металлолома, был брошен на свалке в ближайшем Подмосковье, а страховая компания и банк, выдавший кредит, уже начали переговоры, которые однозначно завершатся в пользу банка, поскольку подобное происшествие не является страховым случаем. Оставшуюся часть кредита – а это больше половины стоимости – Кирилл все равно будет выплачивать, несмотря на то, что его «автомобиль восстановлению не подлежит».

В тот же вечер, около полуночи, вновь раздался звонок от Михаила Яковлевича. Он доложил, что некоторое время назад его сотрудница Лариса буквально вынула Кирилла Рощина из петли. Физически тот не пострадал, но состояние его психики явно вызывает опасения.