Дневник пани Ганки - Тадеуш Доленга-Мостович Страница 24

– Это что же у вас, гости?

Она глянула нахально мне в глаза и соврала:

– Никаких гостей у меня нету.

– А пан Тоннор позволяет вам пользоваться патефоном?

– Никогда не запрещал мне этого.

Я не могла дольше смотреть на ее вызывающую мордашку и поклялась, что наизнанку вывернусь, но добьюсь от Роберта, чтобы он выбросил ее за дверь. Он должен взять себе лакея. Как это, чтобы у молодого человека не было лакея. Это дурновкусие какое-то. А если и служанка, то пусть возьмет какую-то серьезную женщину постарше.

Но хуже всего было то, что этой курице я не могла объяснить, зачем пришла.

Удивительно, насколько важной вещью является повод.

Я не знаю, задумывался ли когда-либо кто над этим. А жаль. Стоило бы написать на данную тему целое исследование. Для человека первобытного повод – вещь совершенно лишняя. Свои поступки он совершает брутально, не ища никаких оправданий – настоящих или ложных. Мы, люди культурные, в тысячах случаев должны прибегать к притворным поводам. Например, до войны упускали платок, чтобы интересующий нас мужчина поднял его. Нынче этот способ, естественно, не используется и всякий раз нужно придумывать что-то новое. А это непросто.

Порой проблема сближения с кем-то ставится в зависимость от такой мелочи, как то, найдет ли данный господин повод, чтобы взять женщину за руку. И проблема именно в том первом шаге. Дальше все идет по инерции. Надо будет поговорить об этом с дядей. Роберт тоже очень умен, но мне кажется, для него проблема повода несущественна. Он – тип мужчины, насквозь современного. А как знать, не состоит ли современность именно в первобытности. По крайней мере так утверждает отец. Старики же порой бывают правы.

Даже дядя Альбин не увлекается современностью. Однажды он мне сказал: «Самая прекрасная вещь в любви – прелюдия. Добиться взгляда женщины, овладеть ее воображением, мастерски играть на ее нервах, пробуждать в ней первый трепет чувств. Если я и не виртуоз в этой игре, то вполне заслуживаю звания довольно талантливого дилетанта. И что мне с этого нынче?.. Современная женщина не дает мне возможности, не дает времени на то, чтобы я развернул весь веер своих знаний, умений и навыков. Современная женщина бросается на любовь, словно изголодавшееся животное на пищу. Весь точный механизм так называемого соблазнения идет побоку, невостребованный, изъятый из употребления, даже немного смешной. Я еще понимаю, почему от него могли отказаться мужчины. Однако женщины ведь должны ценить этот мнимый анахронизм больше всего. Так или иначе, какой бы дорогой ни пошла дальнейшая феминизация мира, одно останется неоспоримой чисто женской чертой: желание, чтобы ее завоевывали».

Безусловно, дядя во многом прав. Но он не принимает во внимание темп нынешней жизни. Нынче просто нет времени на все эти игры. Отец добивался мамы три года.

Ужасное и смешное слово: «добивался». Всегда, когда я слышу его, кажется мне, что вижу собаку на цепи, которая, запыхавшись и с высунутым языком, пытается натянуть цепь так, чтобы достать до кости, лежащей слишком далеко. Добивается. Эта ассоциация приходит в мою голову помимо воли, сколько бы я ни слышала, что та или иная девушка знает кого-то, ее добивающегося. Сразу представляю себе этого типа на цепи и с высунутым языком.

Это тоже анахронизм. Нынче никто никого не добивается. Люди просто женятся или нет. Любят друг друга либо заключают брак по расчету. Яцек меня тоже не добивался. Познакомился со мной, понял, что я соответствую ему происхождением, финансовым положением, возрастом, красотой, умом, – ну а тогда уж мог в меня и влюбиться. А влюбившись, просто сказал мне об этом. Был бы смешон, действуя иначе или иначе думая.

Все ухаживание продолжалось лишь две недели. Порой, правда, бывает, что жених девушке не нравится. Тогда, естественно, тот добивается, но вовсе не ее. Пытается убедить, что он лучше, милее и вернее, чем ей могло показаться. А всяческая борьба за внимание женщины не приносит чести ей и унижает мужчину.

Кроме того, на эти финтифлюшки просто не хватает времени. По крайней мере мужчине. Раньше все люди из общества жили в имениях. Город был лишь пространством их встреч. Все те карнавалы, гонки, променады и прочие пережитки. Нынче люди знакомятся на дансинге или в кафе, возможно, и на файфе у знакомых. Молодой человек вовсе не должен месяцами представляться семье девушки, поскольку семья и так все о нем знает из сплетен. Удивляет лишь, что в старые времена, когда сплетничали еще больше, не удовлетворялись этой информацией.

Я сегодня удивительно философически настроена. Все это подтверждает слова моего отца: через отрыв от повседневных дел человек открывает себе путь к тем уровням своих мыслей, о существовании которых так легко позабыть в шуме интенсивной жизни. Я порой люблю углубляться в такие размышления. Тогда вижу, насколько выше я интеллектом множества столь пустых женщин, как Гальшка или Мушка. Убеждена, что ни одна из них не способна к абстрактному мышлению. Я не пишу все это ради какой-то четкой цели. Не желаю внушить моим читателям, будто я – нечто необычное. Напротив. Уверяю всех, что я не зазнайка. Моим душевным качествам и интеллектуальному уровню я должна быть благодарна собственной природе.

В том нет никакой моей заслуги. С детства у меня был скорее созерцательный склад характера. Я всегда много читала. Я знаю все романы Ванды Милашевской и все стихи Казимежа Вежинского. Впрочем, последнего прочла назло отцу. Не понимаю, отчего он ему так не нравится. Стихи как стихи. Но сам автор – очарователен.

У него столько привлекательности, и он очень красив. И если уж мы о поэзии, то он значительно превосходит красотой бо́льшую часть известных мне поэтов.

Никогда не забуду его прекрасного стиха об осени: