Герцог в моей постели - Амелия Грей Страница 24

Еще до встречи с герцогом Луиза была наслышана о его скандальной репутации, но ей все равно не хотелось верить, будто его светлость настолько плохой человек, что скрывал от них целых два года домашнего любимца семьи. Может быть, ему было просто не до этого, так как его отвлекали неотложные дела? Герцог Дрейкстоун – богатый влиятельный человек, наверняка ему приходится тратить много времени на общение с сильными мира сего и на различные указания управляющим его многочисленными имениями… Если уж даже Натану, у которого было гораздо меньше денег, имений и связей со власть имущими, приходилось уделять довольно много внимания просматриванию журналов своих приходов и расходов, деловой переписке, встречам с нужными людьми, то что уж говорить о его светлости…

Впрочем, подумала Луиза, по крайней мере часть вины за то, что Сайнт вернулся к ним только сейчас, лежит и на ее дяде. Если бы он действительно тщательно разыскивал собаку, как клялся в этом ей, и расспрашивал всех подряд, то наверняка давно бы нашел. Но если уж дядя не проявлял особой заботы о племянницах – о чем свидетельствует тот факт, что он уехал из Англии неизвестно куда, оставив их целиком и полностью на милость герцога, – то что уж говорить о каком-то псе?

Теперь, когда первая вспышка гнева давно прошла, сменившись радостью по поводу того, что Сайнт жив и здоров, Луиза готова была простить его светлость за то, что за эти два года он так и не сообщил ей об этом. Тем более сегодня, когда она набросилось на него с обвинениями, в его глазах, кажется, промелькнуло что-то похожее на раскаяние.

«Что ж, – подумала Луиза, – если так, то, пожалуй, еще не все потеряно…»

Поразмыслив еще немного, Луиза еще сильнее склонилась к выводу, что слишком сердиться на герцога все-таки не стоит. В конце концов, он ведь взял Сайнта в свой дом, а не бросил на улице…

Когда Сибил и Бонни сегодня ложились спать, Сайнт устроился в их спальне, нисколько не сомневаясь в том, что его не прогонят. Очевидно, точно так же когда-то он устраивался на ночь в спальне Натана… Интересно, позволял ли его светлость ему ночевать рядом с собственной кроватью, когда Сайнт жил у него?

Как бы то ни было, одно во всяком случае было бесспорно: когда Сайнт жил у герцога, за ним явно хорошо ухаживали. Судя по упитанным бокам, пса кормили сытно, и шерстка оставалась все такой же мягкой, чистой, кудрявой и лоснящейся… Но почему же герцог не сообщил, что собака теперь у него?

«Похоже, ваша светлость, – усмехнулась про себя Луиза, – судьба животного беспокоит вас больше, чем моя и моих сестер! Впрочем, учитывая то, что о вас рассказывают, оно и неудивительно. Чувства молодых девушек вас, видно, не сильно волнуют. Скольких из них вы уже успели обольстить… А что до детей, то вы и сами не скрываете, что не любите их… Что ж, одного этого уже более чем достаточно, чтобы я не вышла за вас замуж, ваша светлость, как бы вы ни упрашивали меня, как бы обворожительно ни улыбались…»

Впрочем, Луиза была почему-то уверена, что на самом деле герцог горит желанием жениться на ней ничуть не в большей степени, чем она выйти за него замуж.

Она рассмеялась, вспомнив вдруг, как морщился герцог всякий раз при визге Бонни. Да, у Бонни действительно высокий, пронзительный голос, но Луиза давно привыкла к нему. А когда Бонни обняла его, он, похоже, и вовсе не знал, как отреагировать, как и не знал, что делать, когда Сибил вдруг расплакалась из-за уроненного ключа. Да, его светлость явно не привык общаться с детьми: ни утешить плачущего ребенка не может, ни как следует отреагировать на детскую теплоту и благодарность.

Из общения со своим братом и отцом Луиза успела сделать по крайней мере один вывод: мужчины во многих ситуациях обычно ведут себя совсем не так, как женщины. Мужчины, как правило, считают нужным скрывать свои эмоции. И в основном им это удается. Его светлость, казалось бы, владеет этим искусством в совершенстве, однако своей нелюбви к детям он все-таки не в состоянии скрыть. Натана или отца Луизы тоже порой раздражали Бонни и Сибил, но гораздо чаще девочки получали от них любовь и ласку.

И все-таки при всем при этом Луиза не могла не признать, что оба раза в присутствии герцога испытывала некое странное, неведомое доселе чувство, которое она сама не могла толком определить. Впрочем, не только в присутствии, а всякий раз, стоило ей только подумать о его светлости… И это, пожалуй, пугало Луизу в герцоге больше всего. Ведь ей совершенно не нравился этот человек – достаточно было уже одного того, что он не любил детей. Как можно не любить детей?

Все это так, нельзя поспорить. Почему же тогда у Луизы замерло сердце, когда герцог сегодня наклонился так близко к ней, что она почувствовала его дыхание на своей щеке? К тому же это было в наименее располагающий к этому момент – когда она обвинила его в том, что он столько времени скрывал от нее, что Сайнт находится у него…

Разозлившись на саму себя, Луиза с шумом захлопнула книгу. Закрыв глаза, она запрокинула голову назад, почувствовав себя вдруг очень усталой. Голова ее болела, грудь щемило.

Впрочем, зачем обманывать себя? Как ни старалась Луиза уверить себя в обратном, в глубине души она все-таки чувствовала, что грудь ее щемит вовсе не от того, что общение с герцогом так действует ей на нервы. Несмотря ни на что, ей хочется новых встреч с ним…

– Луиза!

От неожиданности девушка вскочила с кресла. Книга упала с ее колен.

Перед ней стояли Гвен и Лилиан.

– О господи, – пробормотала Луиза, – вы меня напугали! Я думала, что вы давно уже спите…

– Извини, сестренка, мы не хотели! – произнесла Гвен, откидывая со лба непокорную прядь.

– Ладно, ничего страшного, – поспешила уверить их Луиза.

– Ты что, заснула здесь с книгой? – удивленно спросила Лилиан.

– Я не спала. Просто сидела с закрытыми глазами, думала кое о чем… А вы почему не спите?

– Можно с тобой поговорить? – спросила Гвен.

– Конечно, можно! Присядьте, я вас слушаю.

– Пожалуй, я лучше постою, – заявила Гвен.

– Я тоже, – присоединилась к ней Лилиан.

«В чем дело? Уж не случилось ли чего?» – с тревогой подумала Луиза.

Она посмотрела на сестер. В ночных рубашках, с распущенными по плечам волосами они почему-то показались ей сейчас какими-то очень взрослыми.

Лилиан стояла, заложив руки за спину и переминаясь с ноги на ногу. Луиза, давно уже отлично изучившая повадки сестер, знала: это означает, что Лилиан сейчас сильно взволнована. Гвен теребила завязки своей ночной рубашки на груди и все время шмыгала носом – тоже признак нервозности. Что же все их беспокоит? Сегодняшний визит к его светлости, возвращение Сайнта или что-то еще?

– Хорошо, – произнесла Луиза, – стойте, если вам так удобнее… Я вас слушаю! Что случилось?

– Это правда, сестренка, – осмелилась наконец Лилиан, – что ты собираешься выйти замуж за герцога Дрейкстоуна и оставить нас одних с миссис Колтраст?