Завет, или Странник из Галилеи - Нино Риччи Страница 24

Мы выбрались из шалаша, чтобы узнать, что с Иешуа. И заглянув к нему, обнаружили, что его нет. Шалаш Иешуа был пуст. Увидев это, Симон разразился стенаниями. Осмотрев место, мы не нашли ни следов крови, ни признаков борьбы. Возможно, Иешуа успел спастись. Но пускаться на поиски было бессмысленно, можно было заблудиться в тумане или попасть в лапы зверей, от которых только что счастливо спаслись. Нужно было подождать до утра. Однако с Симоном опять стало твориться что-то неладное. Его сотрясали рыдания, на этот раз он был переполнен раскаянием, считая себя единственной причиной, по которой на нас свалились все эти несчастья. И прежде чем мы с Иоананом успели остановить его, он устремился в темноту, громко призывая учителя. Поначалу мы попытались найти его и вернуть в шалаш, но он скрылся из виду так быстро, что пришлось отказаться от поисков, иначе можно было бы вконец потеряться.

Мне и Иоанану не оставалось ничего другого, как снова укрыться в шалаше. Казалось, что мы просидели там бесконечно долго; слух ловил подозрительные шорохи, доносившиеся из зарослей. Несколько раз мы принимались звать Иешуа, но нам отвечал лишь звериный вой. Наконец мы снова обратились к мысли использовать заброшенное капище в качестве убежища. Прежде всего мы устроили небольшой арсенал из найденных на стоянке камней на случай, если придется отбивать еще одно нападение. Вход в новое убежище мы прикрыли несколькими валунами и подгнившими бревнами. Внутри запущенного капища было сыро и душно, пахло маслом, оставшимся в светильниках, прокопченными стенами и застарелой кровью. Мы решили развести огонь, но, как ни старались, не смогли заставить костер разгореться. Тем не менее нам удалось немного согреться, к тому же усталость взяла свое — мы заснули и проснулись лишь тогда, когда в убежище стало светло. Пробившийся сквозь мглу луч заставил нас открыть глаза.

Первым делом, конечно же, надо было найти Иешуа. Если допустить, что он бежал, то скорее всего он выбрал открытый, незаросший склон горы — так было легче передвигаться в темноте и тумане. Мы отыскали еле заметную тропинку и стали подниматься наверх. Мы шли довольно быстро, хотя повсюду еще лежал густой туман. Поначалу ничего не было видно уже на расстоянии пары шагов. Но потом туман стал менее плотным, а свет дня более ярким. Мы поднялись достаточно высоко, когда услышали крики, доносившиеся откуда-то издалека. Это был Симон. Потом мы увидели и его самого — он спускался по тропе нам навстречу.

— Я нашел его, — выкрикивал он на ходу. — Я его нашел!

Из последних сил мы стали карабкаться по склону. Туман спал.

— Он там, наверху!

— С ним все хорошо? — спросил я.

— Да, он там с ними!

— С кем «с ними»?

— Идемте, сами увидите.

Он забормотал что-то бессвязное. Мы старались успокоить его и расспросить, но не смогли ничего добиться.

— Идите, вы должны увидеть!

Мы пошли за ним. Туман остался внизу, и мы внезапно попали в ослепительный солнечный свет. Такой свет, наверное, бывает только на небесах. Необыкновенная картина предстала перед нами: внизу еще таился туман, лохматыми клочьями разбросанный по склону, а вверху над нами простиралось огромное, наполненное светом облако, и совсем рядом, ослепительно сияя снегом, виднелась вершина горы. На самом верху виднелась фигура Иешуа. Он был один.

— Они были там, с ним рядом, — сказал Симон, — клянусь.

Он утверждал, что видел ангелов рядом с Иешуа. Ангелы были в белых одеждах. Кто знает, что было причиной такого видения. Может быть, переход от тяжелой мглы к яркому дневному свету или собственное, растревоженное ночными кошмарами, воображение Симона. Что сыграло с ним такую шутку и вызвало образы, принятые им за реальность? Все, что мы могли понять из его речей, это то, что Иешуа был спасен посланными за ним ангелами, которые и отнесли его на вершину.

— Я пришел сюда сам, уверяю вас, — сказал Иешуа, когда мы подошли.

Оказалось, что он провел здесь почти всю ночь и ничего не знал о нападении зверей. Что касается нашего чудесного избавления, то он сказал что-то не то о воле Всевышнего, не то о счастливом случае.

— Если бы здесь были ангелы, — в довершение всего сказал он, — то я бы первый их увидел.

Однако ему не удалось разубедить Симона, и позже, когда мы вернулись в Галилею, именно его рассказ, со всеми невероятными подробностями, получил широкое хождение.

То, что Иешуа не выказал особой радости, узнав о нашем спасении от диких зверей, навело меня на мысль: а что, если бы звери растерзали нас, не был бы он рад освобождению от нашего назойливого присутствия? Мы вернулись к месту ночной стоянки и тут обнаружили, какую ошибку совершили. Уходя, мы легкомысленно оставили мешок с провизией, и зверям никакого труда не составило добраться до него, а потом на славу попировать. Похоже, Иешуа был очень сильно раздосадован нашей оплошностью.

— Кажется, вы теперь разделите мой пост, — сказал он.

И по тому, как он это произнес, стало ясно, что отчуждение его не прошло, и он по-прежнему сам по себе, а мы сами по себе, без пищи, перед лицом опасности опять встретить диких зверей.

Мы и мысли не допускали о том, чтобы оставить Иешуа. Но надо было придумать способ обезопасить себя. Как ни странно, именно Симон принес много пользы нашей маленькой компании. Успокоившись, а все произошедшее убедило его в том, что сила Иешуа гораздо мощнее силы демонов, он высказал разумную мысль. Симон, по правде сказать, все это время не баловал нас разумными рассуждениями, но тут обратил наше внимание на то, что, по его наблюдениям, звери водятся в лесистой части склона и вряд ли, даже для охоты, покинут надежное укрытие. Найдя все, что сказал Симон, вполне разумным, мы перенесли нашу стоянку к вершине горы. Воздух там был холоднее, но было не так сыро. Чтобы еще больше обезопасить себя, мы построили что-то вроде крепостной стены из земли, камней и веток, найденых тут же. Затем мы, также в отдалении, возвели убежище для Иешуа, которым, как мы потом убедились, он почти не пользовался. Симон был воплощением заботы: он нашел ручей, где можно было брать питьевую воду, ловко смастерил ловушки, и теперь нам не грозил голод. С течением дней все слабее становился наш страх перед дикими хищниками, и в то же время мы чувствовали, как начинаем сливаться с окружающей нас нетронутой природой. Наше уединение длилось несколько дней, затем дни переросли в недели, хотя о времени мы судили весьма условно. Одна лишь луна была нашим ориентиром в смене дней, и мы иногда начинали путаться, в какой из дней отмечать субботу. Иешуа поначалу держался в отдалении, не делил с нами трапезы, возможно, он вообще не принимал пищу. Большую часть времени он молился, уходя к вершине горы. Часы, не занятые молитвой, он посвящал делам, которые так или иначе увлекали его. Так однажды он попросил у Симона нож, после чего целый день провел за работой, вырезая что-то на бревне, которое принес из леса. Когда вечером мы осмелились подойти и посмотреть, что получилось, то с удивлением увидели наши портреты: наши образы были запечатлены с такой поразительной точностью, что несколько минут мы стояли онемев, всматриваясь в собственные лица.