Дикие сердцем - Виктория Клейтон Страница 24

— Это Джеффри Сирл, наш церковный староста, который трудится на благо общины в поте лица. Мы все перед ним в огромном долгу. — Мистер Виннакотт, приходский священник очертил в воздухе фигуру согнутыми пальцами. Его выпуклый подбородок дернулся несколько раз по направлению к старосте. Староста прервал разговор с одним из прихожан и посмотрел на меня. — Мисс Сванн, — продолжил мистер Виннакотт, — временно в нашей прекрасной деревне, к сожалению. Я имею в виду, что сожалею, оттого что мисс Сванн останется у нас на короткий промежуток и не сможет пожить с нами подольше… — мистер Виннакотт разволновался. Его длинные скошенные зубы покусывали нижнюю губу. Он отчаянно пытался подобрать нужные слова.

— Как поживаете, мисс Сванн? — Джеффри Сирл перехватил инициативу. Он крепко сжал мою руку и энергично встряхнул ее несколько раз. — Огромное удовольствие увидеть новое лицо. Особенно такое очаровательное, как ваше. — Он сложил влажные полные губы в улыбку. Возможно, темной ночью его улыбка выглядела бы устрашающе. — Познакомьтесь, перед вами Роджер Винденбанк, — мистер Сирл указал на человека, который стоял рядом с ним, — наш местный солиситор. А я бухгалтер, церковный староста и член местного совета в одном лице.

Я раздумывала, как мне представиться. Художник-портретист, студентка-заочница или бессердечная стерва? Но Джеффри, не останавливаясь, рассказывал о своей работе секретаря в Торчестерском районном гольф-клубе. Мне оставалось только слушать. Рукопожатие Роджера оказалось теплым и влажным.

— Вы приехали навестить кого-то в наших краях, мисс Сванн? — Роджер вежливо вклинился в разговор, как только Джеффри сделал короткую паузу, чтобы перевести дыхание.

Его глаза за стеклянными линзами буравили мое лицо, взгляд опустился по шее и остановился на груди.

Мужчины были одеты в одинаковые костюмы из серого твида и держали в руках бокалы с темно-коричневым шерри. Мистер Виннакотт подал мне бокал. Я взглянула на содержимое с сомнением. Я не очень люблю шерри, даже если оно очень сухое. По моему мнению, шерри годится только для рождественского пудинга.

— Я остановилась в коттедже, который принадлежит моей подруге. Боюсь, завтра утром я уже уеду в Лондон. Я гуляла во дворе, когда услышала колокольный звон.

Буря утихла только под утро. Этой ночью я не слышала таинственного свиста в саду. Мисс Глим принесла матрац, две простыни и одеяло. Каким наслаждением было вновь улечься на чистые простыни! Они оказались довольно ветхими, даже заштопанными в некоторых местах, но удовольствие от того, что после стольких мытарств я могла как следует отдохнуть, подняло настроение. Я наслаждалась, лежа в постели, и поглядывала на мерцающие в камине огоньки. Из отверстия в крыше капала вода. Мисс Глим заботливо подставила под капли кастрюлю. Даже отдаленные раскаты грома не могли напугать меня. Будучи оторванной от всех, кто был мне близок, чувствуя себя одинокой и заброшенной, я вдруг ощутила облегчение. Первый раз за многие дни я перестала мучить себя, приводя аргументы «за» и «против» замужества. Я позволила своим мыслям уплыть далеко, попыталась забыть об Алексе. Проснувшись, я не могла вспомнить, что мне снилось.

Солнечный луч играл на стене. Я сбросила одеяло и подошла к окну, чтобы осмотреться. Подоконник находился почти на уровне пола, так что мне пришлось нагнуться. Саду был нанесен значительный ущерб — некоторые кусты были вырваны с корнем. Однако другие стояли ровно, словно солдаты в строю. Солнце скрылось на минуту, и над домом нависла тень, но налетевший ветерок быстро прогнал тучу. Яркие лучи высветили царапины на стекле, которые пересекали его сверху донизу. Присмотревшись, я обнаружила, что царапины образовывают буквы. Неизвестный, выцарапавший надпись на стекле, по-видимому, под конец устал — первые слова были вырезаны глубже, их легко можно было прочесть. Странная надпись гласила: «Анна, ты убиваешь меня».