Обнаженные тайны. Он знает про нее почти все... кроме самого главного - Джулия Кеннер Страница 24

Я отворачиваюсь от него, беру полотенце и начинаю протирать и так чистую и сухую посуду из посудомойки.

– Я не понимаю, о чем ты, – говорю я кофейной чашке.

– Ты прекрасно понимаешь, о чем я, – отвечает он. Старк двигается тихо, как кошка, и я не сразу замечаю, что он подошел ко мне совсем близко.

– Ты убежала, – произносит он и кладет руку мне на плечо, разворачивает меня лицом к себе и спрашивает: – Я тебя чем-то пугаю?

Да, пугаешь. И очень сильно. В том числе и тем, что с тобой я теряю контроль, а это опасно. Потому что когда расслабляешься и открываешься человеку, то даешь ему возможность разбить свое сердце.

– Ники? – Он хмурится. Вид у него несчастный, и в этом только моя вина.

– Нет, – отвечаю ему я. Это, конечно, не совсем правда, но и не ложь.

– Тогда почему?

– Я… я смутилась.

– Вот как?

Я смотрю в пол. Его физическое присутствие и мое влечение к нему настолько сильны, что мне сложно сконцентрироваться. Я понимаю, что нахожусь в опасной близости.

– Да, – говорю я. – Я тебе отказала, но потом ты меня «завел», я обо всем позабыла, а когда снова собралась с мыслями, то решила бежать.

– Фигня.

В его голосе слышно разочарование. И, как мне кажется, в нем есть даже немного злости. Я сглатываю слюну. Он делает ко мне шаг, и я тут же делаю шаг назад. Мне нужно собраться с мыслями. Мне необходима трезвая голова.

Он глубоко выдыхает, и я чувствую, что довела его до отчаяния.

– Мне не нравится, что в твоих глазах я вижу страх. И я не понимаю, почему ты боишься меня. Ты сильная женщина. Черт побери, ты исключительная женщина.

На моем лице появляется улыбка вежливой и светской Ники.

– Ты говоришь это всем девушкам, с которыми ходишь на свидания?

– Хожу на свидания? – переспрашивает он, и в его голосе появляется сталь. – Я встречался со многими женщинами в этом городе, и некоторых из них трахнул. Но я не ходил с ними на свидания.

– Вот как?

Вероятно, с самого начала я была для него всего лишь очередной целью на одну ночь. Женщиной, о которой забывают на следующий день. Я отворачиваюсь от него, беру в руки сухую салатницу из посудомойки и начинаю ее вытирать.

– Так значит, ты их трахаешь и бросаешь?

– Ты несправедливо ко мне относишься, – отвечает он. – Слово «бросаешь» предполагает то, что эти женщины рассчитывали на нечто большее. Но я совершенно уверен в том, что все они хотели лишь сфотографироваться со мной и попрыгать в кровати.

– Все?

– Несколько девушек хотели большего, но я с ними разошелся.

– Вот как. – Салатница совершенно сухая, но я ее, тем не менее, снова и снова протираю. – Значит, ты не хочешь начинать серьезных отношений?

– Нет, с этими женщинами не хочу.

– Почему?

Он снова кладет руку мне на плечо, и я чувствую тепло его тела.

– Просто потому, что это были не те женщины, которых я хотел и о которых мечтал.

Он нежно смотрит на меня, и его слова словно ласкают. Мое сердце учащенно бьется, и мне становится трудно дышать.

– Но насколько я знаю, у тебя не так давно были серьезные отношения, – говорю я и тут же жалею о том, что начала этот разговор, потому что его лицо темнеет, словно грозовая туча. Проходит несколько мгновений, и мне кажется, что он не удостоит меня ответом. Но он кивает.

– Да, такие отношения были.

«Так значит, ты встретил женщину, которую хотел и о которой мечтал?» Меня подмывает задать ему этот вопрос, но я не открываю рта.

Молчание затягивается. Понимая, что могу пожалеть об этом, я, тем не менее, облизываю пересохшие губы и говорю:

– Я слышала, что она умерла. Мне очень жаль.

Его челюсть напряжена, словно он сдерживает внутри себя какое-то очень сильное чувство.

– Произошла трагедия.

Я киваю и больше не затрагиваю эту тему. Непонятно, почему он только что сказал мне, что у него не было серьезных отношений, когда совершенно очевидно, что та женщина значила для него многое. Но я не собираюсь устраивать допрос. У меня самой есть секреты, поэтому я не стану корить его за то, что и он сам кое-что скрывает.

Все, я устала. Хочу найти Джеми и пойти в ближайший магазин, купить мороженого и печенья, упасть перед телевизором, смотреть старые мелодрамы и плакать.

Хочу выбросить мысли о Дэмиене Старке из головы. Хочу забыть его слова, его ласки. Потому что с каждой минутой общения с ним мне все сложнее его отталкивать.

Я «надеваю» на себя улыбку светской Ники и бросаю полотенце на стол.

– Послушай, приятно, что ты заехал, чтобы узнать, как у меня дела. Все прекрасно. Честное слово. И я немного тороплюсь. Не хочу показаться невежливой, но…

Я замолкаю, уставившись в пол.

– Мисс Фэрчайлд, у вас сегодня вечером свидание?

– Нет! Что ты! – выпаливаю я и тут же жалею о сказанном. Если бы Старк думал, что у меня кто-то есть, он бы отстал.

– Так что ты планировала делать?

Мне совсем не хочется говорить, что в мои планы входило упасть перед ТВ и весь вечер прорыдать.

– Я собиралась купить мороженое и пойти прогуляться по парку «Фриман Каньон».

– Одна? Но ведь скоро стемнеет.

– Еще нет и шести часов. Я хотела сделать пару снимков заката. И после этого сразу вернусь. Обещаю, что не попадусь в лапы йети.

– Точно не попадешься, – говорит Старк, – потому что я не дам тебя в обиду. Я пойду с тобой.

– Нет, – говорю я, – спасибо за заботу, но я сама справлюсь.

– Хорошо, тогда вообще не ходи фотографировать закат, а позволь мне его тебе подарить.

Он выходит из кухни, но быстро возвращается. В руках у него пакет, завернутый в коричневую бумагу. Судя по размеру пакета, это, скорее всего, фото или картина в рамке.

– Я хотел тебе это подарить раньше, но ты убежала так быстро, что я просто не успел.

Я вижу картину и понимаю, что это очень дорогой подарок. Выполненное в стиле импрессионистов изображение заката. Великолепная работа, создающая у зрителя впечатление, что он видит мираж или сон.

– Потрясающе! – признаюсь я, не скрывая восхищения.

Бросаю на него взгляд и вижу, что он очень рад моей реакции. Ставлю картину на кухонный стол, прислонив ее к стене. Потом я обращаю внимание на подпись художника на полотне.

– Это копия Моне, верно?

– Нет, это оригинал, – отвечает он. – Сотрудники аукциона Sotheby’s голову были готовы отдать за то, что это самый настоящий оригинал.