Всегда говори "Да!" - Барбара Уоллес Страница 24

– Доброе утро, спящая красавица!

– Я не собиралась спать так долго. – К сожалению, рой мыслей долго не давал ей уснуть. – Если ты дашь мне пять минут, то я приготовлю тебе завтрак.

– Уже приготовил. – Хантер слизнул пару капель арахисового масла с нижней губы.

Эбби постаралась не обращать на это внимания.

– Вижу, ты становишься настоящим барменом, – сказала она, заметив чайник, наполненный кофе.

– У меня не было выбора. Моя домработница проспала. Да расслабься, – добавил он, заметив, что Эбби собралась возражать, – это была шутка. Могу я поинтересоваться: удобная ли была кровать?

– Гораздо лучше, чем то, что в приюте называют кроватью.

Эбби вдруг осознала собственные слова и вздрогнула. Она надеялась, что Хантер не обратит внимания.

– Ты сказала «приют»?

– Дом Маккензи. Это один из сети домов для женщин, подвергающихся насилию.

– Черт! – Хантер выругался. – Но почему ты ничего не говорила об этом?

– А ты каждому встречному рассказываешь о том, где живешь?

– Нет.

– Я тоже.

– Но приют?..

– Дом Маккензи – это не приют для бездомных. Это как промежуточный пункт, где женщина может побыть, пока не встанет на ноги. Послушай, – сказала Эбби, облокотившись на стол. – Я не стыжусь того, где живу.

Хантер передал ей чашку с кофе:

– Это понятно. Но сейчас ты больше не живешь в доме Маккензи.

– Это временно. Как только Уоррен отстанет от меня, я вернусь туда.

– Посмотрим.

Хантер подошел к сумке, которая лежала у стола, и достал оттуда желтый пакет:

– Пока не забыл. Вот.

– Это мне? – Эбби достала шарф золотисто-кораллового цвета. Он купил ей подарок? – Он такой красивый!

– Я снимал недалеко от местного рынка и увидел у одного продавца целую гору таких, вот и подумал, что надо купить что-нибудь.

Маленькие вышитые цветы, казалось, кружились в танце на льняной ткани. Эбби провела пальцами по выпуклой металлической нити. Доброта Хантера потрясла ее.

– Эбби, это просто шарф, – произнес он, словно прочитав ее мысли.

Хантер уже успел подняться до середины лестницы, когда к Эбби вернулась способность говорить, – слишком поздно, чтобы он мог услышать ее «спасибо», произнесенное шепотом.

– Не могу поверить, что у тебя нет ни одной фотографии, – сказала Эбби.

Хантер оторвал взгляд от кадра, который обрабатывал в этот момент.

– Прости, что?

– На твоих стенах, – пояснила Эбби. – Не могу поверить, что они совершенно голые. Ты же фотограф.

– И это означает, что я должен вешать фотографии? – Он решил подразнить ее.

Они прожили вместе уже три дня. Кажется, Эбби начала понемногу привыкать. А Хантер не мог разобраться в собственных чувствах. Проведя большую часть своей жизни в одиночестве, он привык к тишине и спокойствию. Эбби же любила поболтать и никогда не сидела на одном месте.

– Ты же останешься здесь, пока я буду в Ливии, не так ли? – спросил он.

Этот вопрос тревожил его с того дня, как Эбби перебралась сюда. Уоррена вроде как и след простыл, и он знал, что она заметила это.

– Я думала об этом и решила, что должна вернуться в дом Маккензи. – Эбби взяла горшок со странным маленьким растением и понесла его к кухонной раковине. – А что? Тебя это беспокоит?

– Да.

– Почему? Тебя здесь не будет. Кроме того, если я не вернусь туда, они отдадут мое место кому-нибудь другому.

– Неужели это такая плохая идея? – произнес Хантер. – Неужели жить тут так ужасно?

– Нет, конечно же нет! – Тень промелькнула по ее лицу. Она что-то недоговаривала. Ему бы очень хотелось знать, что именно. – Почему тебя это так беспокоит?

Хантер сам не знал, почему его так раздражало настойчивое желание Эбби сохранять место в приюте. Ему не должно быть никакого дела до этого – так говорил его разум. Но внутри его все сжималось при одной мысли о том, что Эбби уйдет.

– Я думаю, ты должна остаться. У тебя есть спальня. А если ты вернешься, то заберешь там место у кого-то, кому оно действительно нужно.

– Но я… – Очевидно, Эбби не рассматривала ситуацию с такой точки зрения.

Наверное, было не совсем благородно заставлять ее испытывать угрызения совести, но его слова были правдой.

– Не кисни! – воскликнул Хантер, стараясь побороть раздражение. – Я уеду, и у тебя будет целая неделя, чтобы развесить фотографии.

Эбби удивленно на него посмотрела:

– Пока тебя не будет в городе?

– Конечно, – ответил он, махнув рукой, – вешай что хочешь. – Хантер был готов разрешить ей снести стены, если это заставит ее лицо осветиться радостью. – Что-то не так?

– Я должна была получать его одобрение абсолютно на все, – объяснила она, имея в виду Уоррена. – На еду, которую мы ели, на шоу, которые смотрели. И уж точно, я никогда не имела возможности украшать квартиру.

– Эбби…

– Ты не Уоррен. Не волнуйся, этот урок я хорошо усвоила.

Мягкие пальцы погладили его щеку. Хантер прочувствовал это прикосновение всем телом, вплоть до кончиков пальцев на ногах. Как будто бархат.

– Спасибо, – сказала она.

– За что? – Он не мог сосредоточиться ни на чем, кроме ее пальцев, согревающих его кожу. – За то, что разрешил повесить фотографии?

– За доверие. За то, что ты не считаешь, что я все испорчу.

Так же как тогда, в замке, мир вдруг перестал существовать. Осталось только лицо Эбби. Взгляд Хантера непроизвольно опустился к ее губам. Он так хотел поцеловать ее. Но не мог.

– Если хочешь развесить фотографии, пойдем со мной, – сказал он. – И возьми свитер, тебе он понадобится.

– Куда мы идем?

– Я хочу тебе показать то, что никто еще никогда не видел. – Слегка улыбнувшись, он пояснил: – Мои архивы.