Элегантность - Кэтлин Тессаро Страница 24

И тут – я почти отчетливо слышу этот звук – брошенная монетка падает на дно. Он смеется и распахивает передо мной дверь. Мы выходим на свежий вечерний воздух и направляемся на другую сторону улицы в его любимый паб. Мы сидим за стойкой на опасно высоких табуретах, пытаясь завести разговор.

У любых отношений, увы, есть свое Ватерлоо. Как выяснилось, для нас такое Ватерлоо – разговор.

Его всегда трудно вести, если твоя главная цель – утаить любые подробности о себе. Например, он спрашивает, откуда я приехала и что делаю в Лондоне, и я, призвав на помощь все свое обаяние и шарм, пытаюсь всеми возможными способами скрыть от него тот бесспорный факт, что я замужем. Сжав пальцы в кулачок, я выворачиваю его другой стороной, чтобы спрятать обручальное кольцо. Непонятно только, почему я до сих пор тихонько его не сняла. Наверное, потому, что это не так просто. Вот и сижу, скрючив руку в напряженный кулак, идиотски хихикаю и футболю вопросы, вместо того чтобы отвечать на них.

– И давно вы в Лондоне?

– Ой, мне кажется, уже целую вечность. А какой ваш любимый цвет?

– Цвет?!

(Не правда ли, очаровательно быть инфантильной?)

Он снова закуривает.

– Ну… скорее всего зеленый. А ваш?

– Ярко-розовый и цвет золотых блесток.

– То есть золотой?

– Ну… не совсем. Мне нравится не чисто золотой, а цвет золотых блесток. – Боже мой, кажется, меня куда-то несет! Я запускаю скрюченный кулачок в волосы и начинаю разглядывать на витрине ряды бутылок как закоренелый алкоголик. Нет, нет, только не молчать! Никаких пауз! О чем бы нам с ним поговорить? О чем бы…

– А какой у вас отец?

Брови его удивленно приподнимаются, в глазах – неотразимое обаяние.

– Ну какой он?

– Пожилой. А ваш?

Вот так вот коротко и просто.

– Честный, – говорю я, забывшись, с тоской. – Мой отец предельно честный человек.

Теперь, когда я перешла на искренний тон, он смотрит на меня с неподдельным интересом.

– Это очень хорошее качество.

– Я… тоже так думаю. – И утыкаюсь взглядом в стакан, словно это хрустальный шар, который предскажет мне мое будущее.

Так мы беседуем минут двадцать, пока Оливер не находит повод закончить эти посиделки. У него есть объяснение – если он не разберется кое с чем, никакой премьеры не будет.

Мы медленно бредем обратно и почему-то долго стоим посреди проезжей части.

– И когда же я смогу угостить вас выпивкой по-настоящему? – спрашивает он, искоса глядя на меня сквозь облако табачного дыма.

– Н-ну… не знаю… – запинаясь, мямлю я.

Наверное, это может показаться странным, но одно дело – когда ты фантазируешь и строишь бредовые планы, и совсем другое – когда тебе нужно ответить что-то конкретное объекту твоих иллюзии. Я не на шутку задумываюсь – что я делаю? Я не могу назначить свидание, потому что я замужем! Но тихий, упрямый и повелительный голос уже нашептывает мне в ухо: «Эй! В чем проблема? Ты же не спать с ним собираешься… Ты… ты просто встретишься с ним, чтобы выпить. Что тут плохого?»

И вот я, уже снова героиня ожившего фильма, пытаюсь сыграть роль роковой женщины.

– Мне бы хотелось пойти куда-нибудь, где я еще не была, – заявляю я, поглядывая на него из-под кокетливо свесившейся пряди.

В его глазах снова появляется сомнение относительно здравости моего рассудка.

– И как же я должен узнать, где вы еще не были? – говорит он с легким оттенком раздражения.

Хороший вопрос.

Беспечно пожав плечами, я начинаю мысленно перебирать все знакомые рестораны. Пока я лихорадочно отметаю в сторону самые избитые варианты, он наблюдает за мной, потом как-то заботливо, по-взрослому берет меня под руку и ведет к театральному подъезду.

– Насчет того, где можно посидеть…

Он ждет, но у меня в голове ступор, я ничего не могу придумать. Это должно быть какое-то хорошее уединенное место и, упаси Боже, ни в коем случае не шумный ресторан, где можно встретить знакомых.

Он начинает проявлять нетерпение.

– Может, я подумаю и скажу потом? – предлагаю я.

– Пожалуйста.

Он улыбается и исчезает в толпе, уже начавшей заполнять фойе. Я остолбенело стою на крыльце, сердце мое колотится, ладони стали липкими от испарины. Прибывающая толпа обтекает меня, как камень, застрявший на дне ручья.

Я взяла наконец свою жизнь, как быка за рога, и, чем бы это ни закончилось, ничего подобного у меня уже никогда не будет.

Неделю спустя я бросаю в почтовую ячейку Оливера Вендта записочку. В правом нижнем углу изумрудно-зеленой карточки моей рукой написано:

Я никогда не была в «Ритце».

Дни проходят один за другим, но ответа нет. Никакого.

Идеальный гардероб для элегантной женщины

Девять часов утра. Твидовые юбки в коричневых осенних тонах с гармонирующими по цвету свитерами, к которым подойдет любая меховая шубка. Коричневые туфли или сапожки, на невысоких каблуках и вместительная, коричневая сумка из крокодиловой кожи. (По-настоящему элегантная женщина никогда не носит черное утром.)

Час дня. Отороченное мехом одноцветное полупальто (но не коричневое и черное) и меховая шапочка или шляпка под пальто, гармонирующий по цвету свитер, блуза-джерси или платье-сарафан.

Три часа дня. Шерстяное платье, но цвету гармонирующее или, напротив, контрастирующее с делового покроя пальто в ярких живых тонах.

Шесть часов вечера. Черное шерстяное платье, не слишком декольтированное. В нем вы можете пойти куда угодно, от бистро до театра, Заглянув по пути на любую вечеринку или ужин неофициального характера.

Семь часов вечера. Черное креповое платье, уже более декольтированное – для более официальных приемов и более изысканных ресторанов. Шляпка из белой норки.

Восемь часов вечера. Гармонирующие друг с другом пальто и платье, в Париже получившие название «коктейль-ансамбль», но в действительности часто не являющиеся слишком нарядными для такого случая, хотя и идеально подходящие для посещения театральной премьеры и изысканных светских приемов.

Десять часов вечера. Длинное черное платье для официальных церемоний, которое можно носить в течение всего года (по этой причине следует в данном случае избегать бархата и любых набивных тканей).

Девять часов утра. Я иду по Уайтхолл в габардиновом костюме и тоненьком шерстяном коричневом свитерочке от «Кукай» с треугольным вырезом, на ногах черные туфли. Шерстяной свитер хорош и удобен, только имеет склонность протираться на локтях, а посему имеет смысл всегда надевать сверху пиджак. Направляюсь я в «Суши-экспресс», где собираюсь устроить себе завтрак – фруктовый мусс и несколько чашек зеленого чая. Такое меню теперь часть моего нового режима. Сахар я сегодня не буду есть совсем. Не буду – и точка. В крайнем случае возьму лишний банан. Ослепленная ярким солнцем, я несусь через улицу, пока не успел поменяться цвет светофора. Теперь я уже прекрасно приноровилась бегать на высоких каблуках – приходится. Некоторое время назад меня повысили на работе до должности кассира-менеджера, и теперь я целыми днями бегаю по лестнице от окошка кассы в вестибюле к офису на верхнем этаже и обратно. Скорее склонная считать себя кандидатом на увольнение, я несказанно удивилась, когда меня назначили на эту должность. Это событие послужило хорошим толчком для моего уверенного самоощущения. Активную работу я расцениваю как дар Божий.