На перепутье - Александра Йорк Страница 24

— Хватит!

Как только Готарды с компанией ушли, Костас запер дверь ресторана и уставился на свою дочь Кэлли.

— Хватит! — еще раз рявкнул он. — Твоя мать сказала «хватит» несколько недель назад, но я все же терпел, думал ты сама поймешь и начнешь вести себя как леди. Но вижу, ты по-прежнему валяешь дурочку перед этим мистером Готардом и хохочешь, как последняя идиотка.

Кэлли смотрела на отца, не отводя взгляда. Ее яркие синие глаза были зеркальным отражением его собственных глаз.

— Я не валяю дурочку, я просто получаю удовольствие, о чем ты не имеешь представления.

Костас повернулся к жене.

— Только послушай, как она разговаривает со своим папой. Видишь, какую дочь мы растим? Она тайком курит в ванной комнате… — Он кивнул, заметив изумление на лице Кэлли. — Да, да, твоя мама и я, мы все знаем, но мы хотели, чтобы ты сама поняла, как это глупо. Но сейчас! Вешаться на него как… С чего ты решила, что можешь так вести себя с мужчиной?

— Я никак не веду себя с мужчиной. Я веду себя нормально и пытаюсь хоть немного развлечься в этом месте, которым ты заправляешь как армейский сержант.

— А ты считаешь, это как в армии, когда твоя мать, как будто она танцует, выходит из кухни с кастрюлей bamyes в руках? Ты считаешь, это в армии пьют и смеются вместе с посетителями?

— С американскими посетителями ты ведешь себя по-другому, — надулась Кэлли.

— Неправда! Я хорошо проводить время со многими посетителями-американцами. Но мне не нравятся люди, которые считают мой ресторан балаганом, или женатые мужчины, которые лапать мою шестнадцатилетнюю дочь. И ты должна подумать своей головой, что правильно, а что нет! Неважно, что ты чувствуешь, ты должна всегда знать, что правильно. Правильно ли работать в ресторане, моем или в каком другом, и заигрывать с клиентами? Тебе платят за работу. Такое «перепутье»…

«Все, мы снова на «перепутье», — обреченно подумал брат Кэлли Ники, убирая со столов. Только в двенадцать лет он сообразил, что отец имеет в виду перекресток. Однажды во время ссоры он попробовал поправить отца, но тот его не услышал. Ники хмыкнул себе под нос: возможно, «перепутье» даже точнее.

— Всю твою жизнь, — произносил отец с таким видом, будто никогда не говорил этого раньше, — тебе придется выбирать, и от того, что ты выберешь, будет зависеть вся твоя жизнь. — Ники знал эти слова наизусть и сейчас их почти не слышал: каждый раз отец говорил практически одно и то же. — Тебе может казаться это не слишком важным. Ведь не то что выйти замуж за этого парня или нет? А всего-то какая-нибудь хитрость на экзамене или еще… — Костас сурово посмотрел на свою дочь. — Скрыть от мамы и папы, что ты, например, курить в ванной комнате? Но каждое твое маленькое решение скажется на твоем будущем, потому что сейчас вырабатываются привычки. Они определят это будущее. Ты понимаешь?

— Да ладно, папа, — скучающим голосом отозвалась Кэлли. — Я же всего-навсего хотела немного развлечься.

Костас снова повысил голос:

— Почему? Почему ты хочешь быть, как все остальные дети? Слушай, школа не для того, чтобы учить тебя быть, как все. Она должна учить тебя самостоятельно думать.

— Откуда тебе знать, зачем вообще школа? — огрызнулась Кэлли.

— Мир тоже может быть школа… — Костас помолчал. — Жестокой школа. Твои мама и папа приехали сюда, чтобы их дети могли расти в Америке, в свободной стране, с хорошими школами, и иметь все возможности.

Ники многозначительно посмотрел на Кэлли, пытаясь остановить ее. Она заметила его взгляд, но явно проигнорировала его. Ники иногда казалось, что сестра сознательно старается разозлить отца, словно пытается расплатиться за какое-то зло, которое он ей причинил. Все дети Костаса знали: отец чувствует свою неполноценность в сравнении с образованными людьми, но никогда об этом не говорили. Кэлли была единственной, которая пользовалась этим, чтобы сделать ему больно. Ники не понимал Кэлли, точно так же, как и родители. В данный момент ему хотелось только одного, чтобы сестра утихомирилась, отец закончил свою лекцию и они сели ужинать.

— Перепутье. — Тара беззвучно повторила это слово, стоя за дверью ресторана и готовясь открыть ее, но остановленная громом этого слова. Папа и его «перепутья». За эти годы она начисто забыла о его лекциях, хотя могла бы и помнить. А теперь, оказывается, ее младшая сестра не желает его слушать. Странно. Тара обожала рассказы отца о его жизни до ее рождения.

— Да! Перепутье, — продолжал отец. — Когда мне было столько лет, сколько сейчас Ники, я ехал на мраморный карьер, туристы любили его смотреть, я видел: ваша мама набирать воду из колодца. — Костас взглянул на Маргариту, достававшую тарелку из посудомоечной машины. — Она тогда была похудее, — поддразнил он жену. — Перепутье. Мы сразу влюблены, но не можем пожениться. Она была младшей в семье, а две старшие сестры еще не вышли замуж. Это глупая традиция, но разве Маргарита могла обидеть свою семью? Мы ждать, потом жениться. Ваша мама стала с ребенком. Это будет Тара. Перепутье. Разве мы позволить свой ребенок расти в отсталое место? Мы не знать никого и нигде, но мы знать: в Америка у нас будет возможность. Может быть, уже не для нас, ну и что? Мы уже и не очень бедны. Но наш ребенок и наши другие дети, а это ты и Ники, вы будете ходить в хорошие школа и учиться, как использовать возможность…

Костас замолчал и проглотил комок в горле. Мать быстро склонилась над своей работой, но Ники успел заметить слезы в ее глазах.

— Перепутье! — Костас выкрикнул это слово. — Их было много. Когда вы были маленькие, это было перепутье — выпороть вас или нет. Иногда я очень хотеть, но никогда этого не делать. Потому что есть чувство, оно решать: правильно ты поступать или нет. Да, нужно слушать свои чувства. Так ты можешь узнать многое про то, что у тебя внутри. Но потом надо действовать, и тогда ты должна думать. Если твоя голова решать, что это нехорошо, можешь мне поверить, вскоре и твой сердце с ней согласится. Я — твой отец, и мой долг — все тебе объяснять. А теперь, Кэллисти, детка моя, ты становиться женщиной. Но ты должна решить, какая женщина ты хочешь стать. Чего бы ты ни хотеть, я хотеть того же. Но я не могу позволять, чтобы ты тут бегать как…

— Как кто? — взвизгнула Кэлли. — Договаривай! Что ты хотел сказать? Потаскушка? Проститутка? Шлюха? Видишь? Я узнала эти слова в школе! И еще школа учит меня: ты, как и другие иностранцы, приехал в Америку не просто из другой страны — из другого мира. Вы хотели, чтобы у ваших детей была возможность. А я — американка, и мне не нужно раздумывать на каждом «перепутье», потому что все дороги хороши. Хорошо все, что тебе хочется. А я хочу немного развлечься.