Бестолковая любовь - Ирина Лобановская Страница 24

Словно встал Потап рано утром, когда, в соответствии с песней, рассвет вовсю заполоскался своей серостью за грязным стеклом.

«Могла бы и окна помыть, — раздраженно подумал Потап. — А то ей все трын-трава… И что ночью было, и что днем происходит… Только глянет мимоходом — и все… В графини метит… Фига! Сначала окна мыть научись, чушка!»

Граф — была у него кликуха такая. Нынче модно стало — чтобы, кроме имени и фамилии, еще что-то у человека появилось. А то скучно жить, одиноко…

Потап полез в холодильник. «А там зима, пустынная зима…» Белая и морозная. Снежная. В соответствии с песней. Пальцы заледенели, пристыли к паршивому металлу.

«Пельменей хоть бы купила, стерва, — затосковал Граф. — «Веселого кока» или как его там… «Сам Самыча»… Слопали бы… Почему я такой несчастный, неприкаянный?.. Ни любимой, чтобы нормальная была, хозяйственная, с тряпками бы умела обращаться, ни друзей, которые бы не просто водку хлестали да пиво «Невское», а помогали бы в тяжелых случаях, ни профессии…»

Потап давно служил курьером, бегал он быстро, никаких важных бумаг и документов никогда не терял… Волка ноги кормят. Да только долго ли? И кормят-то не очень…

Отбегав свое положенное за день, вышел Потап под вечер из родной своей станции метро «Измайловская»» и призадумался. Хотелось есть и пить, но еще больше хотелось прогуляться.

Пройдусь немного, решил Граф. Тут до парка рукой подать. Граф дошел до развилки и огляделся. Места начались незнакомые…

«Что-то я здесь ничего не узнаю, — удивился Потап. — Странно… Туды-растуды…»

Люди вокруг исчезли, словно стерлись с лица земли, и троллейбусы бегать перестали, и затих вдалеке протяжный, жалобный стон двигателя последней машины… Как перед концом света, подумал Потап. Интересно… И страшно одновременно. Колдовство… Ишь ты…

Он перешел дорогу и наткнулся на большой камень.

«Сволочи! — возмутился Потап. — С кладбища сперли… Прямо с могилы!.. Вон и надписи какие-то есть… Совсем ничего святого у людей не осталось!»

Он подошел поближе. И в изумлении прочитал: «Направо пойдешь, Потапка, — президентом России станешь, чесслово! Налево пойдешь — премьер-министром непременно будешь, а коли прямо пойдешь… Не ходил бы туда, Потап, не советую!»

Граф три раза перечитал надпись. Кто это дурака валяет? — озлобился он. Набить бы тому морду… Развлекается народ!.. Предсказания на камнях с большой дороги пишет…

Кругом было тихо и пустынно. Ни души… Словно вымерло все… Где-то далеко стонала земля, плакала, как перед бурей. Но мы с ней еще поспорим и помужествуем.

Потап присел перед камнем на сухую, пыльную, какую-то неживую травку и стал рассуждать. Посоветоваться все равно не с кем.

«Зачем мне становиться президентом? — размышлял он. — Хотя вообще-то неплохо… Ну, это как посмотреть… Ответственности много, зато слава на всю оставшуюся жизнь… И пенсия, и привилегии. Даже если опозоришься. А я точно моментально провалюсь… И вообще: из курьеров — во власть… Чушь, чесслово!»

Еще больше призадумался Потапушка. Душу как-то нехорошо гнуло и ломало. Ее трясли и встряхивали внезапно проснувшиеся желания. И где все они бродили до сих пор, паразиты?!

Никогда Потап тщеславием не страдал и ни о чем таком заоблачном не воображал — чего зря думой озадачиваться?! А тут вот на тебе… Как наткнулся на этот камень поганый…

Затосковал Потап. И поднял к небу горький взгляд. Над ним пролетала стая неизвестных ему птиц. Осень как-никак, конец сентября… Пора и в путь-дорогу… Может, и Потапу тоже пора потопать куда подальше?.. Настал его звездный час… И мир ждет его решения, опять же согласно известной бардовской песне…

Решение… А где оно?..

Потап тяжело вздохнул. Что делать-то? Как быть? И кем… Может, лучше премьер-министром?.. А чем лучше?.. Ну чем?! Тоже вечная головная боль и пенталгин в кармане… Хотя анальгин запретили во многих странах, как для здоровья опасный, у нас им торгуют запросто. А почему? Да русский человек — он ко всему привычный, все выдержит, не сломается и даже жаловаться не станет… Так, попереживает себе втихомолку, если что нехорошее случится… Терпение у него завидное. Хотя, наверное, не будь у него такого терпения, он давно бы жил припеваючи. Правда, он и так живет припеваючи. Но это только после водки да пива «Три богатыря». Исключительно с их помощью. А вот если без них?!

Да, премьер-министром — тоже неплохо… Весь кабинет министров перед тобой встает, едва ты входишь… Солидные мужи линейками вытягиваются, прямо как дети в классе перед учителем… Здорово…

Потап размечтался: «Вот я вхожу, а они все как вскакивают… Стойкие оловянные солдатики по команде смирно… И на стулья не шмякнутся, пока я не сяду и не кивну им снисходительно и этак небрежно…» Пригрезилось… Как говорил один известный персонаж Папанова, «сядем усе»… А это для чего?.. Нет, глупости… Хотя никто пока из министров на нары не угодил, все равно… Зачем рисковать?.. Курьер — оно куда спокойнее…

Да, а что там еще на том камне паршивом написано?.. А-а… Прямо ходить Графу не советуют, рискованно, дескать…

Потап встал и решительно зашагал прямо.

Он не подозревал и даже слыхом не слыхивал, что три альтернативы развития его дороженьки хорошо и четко отражены в архетипическом образе народных сказок — витязь на распутье. И надпись на том путевом заветном камне гласила: «Налево пойдешь — голову сохранишь, коня потеряешь. Направо — конь спасется, а голова нет. Прямо пойдешь — женату быть!»

А если бы знал-ведал о том Потапушка, граф бесталанный, то ни в жизнь бы туда ни ногой! Жена… Да это же страшная сила! Убойная, можно сказать… В смысле и прибьет, и убьет, и притом глазом не моргнет…

Но не зацикленный на сей пессимистической ноте Потап-дурачок по прозвищу Граф шагал себе и шагал.

Дорожка быстро помчалась под уклон, стала глинисто-скользкой и пошла себе хитро завиваться в разные стороны. Будто пьяная. Направо-налево, налево-направо… Дура, чесслово! Рода женского…

Потом тропинка взлетела к небольшой рощице с хилыми, редкими, полуободранными березками. «Козы, что ли, погрызли? — подумал Граф. — А они здесь откуда? И куда я иду-то? Ведь я хотел быть счастливым, а не наоборот… И шагал поэтому… А тут, по всему видать, до счастья далеко, а до беды близко».

— Стой! — крикнули рядом.