С первого взгляда - Даниэла Стил Страница 24

Вечер, когда он не приехал навестить Тимми, прошел очень тихо, она включила телевизор, который стоял у нее в палате, и посмотрела новости по Си-эн-эн. Никаких сенсационных событий не произошло. Звонили из Нью-Йорка Джейд и Дэвид, рассказывали, что дела идут хорошо. В понедельник и вторник у них запланированы несколько встреч, а во вторник вечером они полетят в Лос-Анджелес. Тимми надеялась, что к концу следующей недели она тоже вернется домой, и заранее ужасалась тому колоссальному объему работы, который скопился за время ее отсутствия, и в особенности за те дни, что она болеет. Бог даст, она наберется сил к возвращению домой и со всем справится. А пока еще она чувствовала большую слабость – шутка ли, у нее ведь начинался перитонит, – и в воскресенье, собираясь переселяться из клиники в отель, она с великим трудом оделась и даже пожалела, что отказалась от предложения Жан-Шарля взять с собой сестру, убедила его, что в отеле для нее будут делать все, что необходимо. За ней приехал Жиль, сказал, что она отлично выглядит и он страшно этому рад, привез огромный букет красных роз, завернутых в целлофан. Выходя из клиники с этим букетом, но все еще на не слишком твердых ногах, она чувствовала себя чуть ли не кинозвездой или оперной дивой. А оказавшись снова в «Плаза Атене», она в очередной раз обрадовалась – как же ей здесь хорошо. Она словно вернулась домой, в ее роскошных апартаментах все было так знакомо и привычно, горничная заботливо помогла ей разобрать вещи и устроиться.

Тимми приняла душ, Жан-Шарль сказал, что уже можно, заказала себе в номер обед, прослушала оставленные на автоответчике сообщения, прочитала посланные Джейд и Дэвидом факсы – никаких событий чрезвычайной важности не произошло, они просто сообщали, что все идет своим чередом. И наконец Тимми блаженно легла в постель, застланную хрустящим, тщательно отглаженным бельем. Какое счастье снова оказаться здесь, ничего роскошнее и придумать невозможно! Конечно, в клинике все проявляли к ней величайшее внимание, заботились о ее удобствах, были любезны и предупредительны, но для нее, Тимми, не было на свете другого такого замечательного места, как отель «Плаза Атене».

Под вечер, когда она, блаженно лежа в постели, пила чай со своими любимыми шоколадными конфетами, позвонил швейцар и сообщил, что к ней пришел доктор Вернье, и через несколько минут Жан-Шарль вошел в ее номер. Вид у него был отдохнувший, он явно радовался встрече с ней. И сразу же сказал, что она выглядит гораздо лучше.

– Наверное, это от шоколада, – улыбнулась она и предложила ему конфету, но он отказался, проявив силу воли, какой у нее не было. – Хорошо отдохнули с детьми в Перигоре? – спросила она, но не призналась, что ей его не хватало, она и сама этому удивлялась. Со вчерашнего утра, когда он пришел в клинику проведать ее перед отъездом, ей не с кем было поговорить, она скучала по интересному собеседнику.

– Отлично, – ответил он. – А как вы здесь себя чувствуете? Так же, как вчера в клинике, или успели истратить все силы? – Спросил он это сурово, и она засмеялась в ответ, так что он вынужден был улыбнуться. Смеялась она заразительно, как и всегда, он был доволен, что в ее глазах опять появилось чуть озорное выражение. Он решил, что выглядит она очень хорошо, это не могло не радовать.

– Нет-нет, я жила в полном безделье. С тех пор как я сюда вернулась, только и делаю, что лежу и ем.

– Именно то, что вам нужно. – Он несколько раз говорил Тимми, что, на его взгляд, она слишком худая, хоть его это и не удивляло, – недаром же она конструирует одежду. Все американские кутюрье казались ему анорексичными, но худоба Тимми все же не доходила до такой крайности.

Однако легко было заметить, что за последнюю неделю она потеряла несколько фунтов, да и как не потерять после такой операции. И так же легко было заметить, как она рада, что снова вернулась в отель, где ее окружает такой комфорт, лежит в своей привычной кровати и на ней ее собственная ночная рубашка. Она даже надела бриллиантовые серьги и днем сделала маникюр. Ее снова окружала роскошь, здесь она чувствовала себя в привычной обстановке, и ей легче дышалось, чем в клинике в Нейи. Теперь, когда он позволил ей уйти оттуда, она очень скоро улетит в Америку. А когда улетит, он будет скучать по ней, он это знал, хоть и не хотел сам себе в этом признаваться. Она была замечательная собеседница, ему нравилось ее общество. Страх, который охватил Тимми в ту ночь, когда ей делали операцию, давно рассеялся, она снова улыбалась и была уверена в себе. Перед ним была сильная, обладающая большой властью женщина, она снова чувствовала себя в своей стихии. Удивительно ли, что, поднявшись так высоко, она более чем за двадцать лет успеха привыкла к изысканной роскоши. И когда она предложила ему выпить бокал шампанского, он со смехом покачал головой и стал подтрунивать над ней за ее пристрастие к роскоши.

– Я очень редко пью. – Отказался он легко и непринужденно, бутылка шампанского «Кристалл», на которую она ему указала, ничуть не привлекала его. – И к тому же я сегодня ночью дежурю.

– Вы не пьете? – удивилась она. Человек без дурных привычек, умный, добрый, предан жене и детям – можно ли желать большего? Она не могла не подумать в очередной раз, как повезло его жене. Такие мужчины, как Жан-Шарль Вернье, великая редкость, и они почти никогда не бывают свободны. Во всяком случае, Тимми таких не встречала. Они до конца жизни живут со своими женами. Она даже представить себе не могла, чтобы Жан-Шарль был один или завел роман с молодой женщиной того сорта, которые так привлекают знакомых ей мужчин, – это в основном старлетки, фотомодели, глупенькие сексапильные красотки. Сама мысль об этом казалась абсурдом. Жан-Шарль не выдержал бы и десяти минут в обществе такой женщины. Без сомнения, его требования очень высоки, и он истинно порядочный человек.

Тимми предложила ему чашку чаю, и он опять отказался. Он не предполагал, что она будет угощать его. Ведь он не гость, а ее врач, о чем и напомнил ей с улыбкой.

– А я думала, что мы с вами друзья, – возразила она огорченно, и он засмеялся.

– Верно, друзья. Я тоже так считаю. Мне очень нравится с вами разговаривать, – признался он и потом произнес слова, которые ее удивили: – Когда вы уедете, мне будет вас недоставать.

Он и правда полюбил их беседы философского характера о человеческой природе, о людских слабостях и пристрастиях, о политике, которую проводят их страны, его до глубины души тронула ее искренняя исповедь, в которой она поведала ему о своей жизни. Трудно было без волнения слушать ее рассказ о детстве в сиротском приюте, в приемных семьях, такие испытания сломили бы многих, а она из них вышла только еще сильнее. А сын? Она потеряла сына, и Жан-Шарль глубоко сострадал ей в этом горе. Он любил своих детей и понимал, что нет на свете ничего страшнее, чем смерть ребенка. Но она пережила и это горе, а после него еще и предательство мужа. Прошла столько кругов ада и не утратила себя. Беседуя с ней после операции, он начал испытывать к ней глубочайшее уважение и сейчас согласился с ней, что они друзья, хотя вначале такое не могло бы прийти в голову ни ему, ни ей. Но сейчас это вовсе не казалось странным, в особенности ему. У него не было обыкновения завязывать дружеские отношения со своими пациентами. Но от Тимми исходило обаяние доброты и сердечности, она была необыкновенная женщина, и это его притягивало, вызывало желание поделиться с ней своими мыслями. И сейчас, сидя в ее апартаментах и болтая с ней, он чувствовал себя удивительно легко и непринужденно. Она встала с постели и вышла к нему в гостиную, сплошь заставленную цветами, которые прислали ее знакомые из мира моды, узнав, что ей сделали операцию. Весть об этом распространилась точно пожар, искру бросили находящиеся в Нью-Йорке Джейд и Дэвид.