Гордая и непреклонная - Линда Френсис Ли Страница 24

Лукас выругался при виде заголовка, напечатанного крупными буквами на первой полосе вечернего номера «Бостон геральд».

– Что все это значит, черт побери? – осведомился он.

Косые лучи заходящего солнца проникали сквозь окна его личного кабинета. Он был одет в белоснежную рубашку, ярко-синий жилет с золоченым пейслийским узором [8]и облегающие брюки для верховой езды, заправленные в сапоги. Брутус выступил вперед, его массивная фигура и свирепый взгляд, как всегда, плохо сочетались с парадным мундиром.

– В чем дело, хозяин?

– Вот, – проворчал Лукас, положив на стол газету и затем снова откинувшись назад в своем кресле.

Лукас поднялся с места, намереваясь отправиться прямо в контору своего брата, находившуюся в деловой части города. Однако ему не пришлось себя утруждать, поскольку как раз в эту минуту в кабинет вошел Грейсон, как всегда респектабельный, в элегантном черном костюме, держа под мышкой свой собственный аккуратно сложенный экземпляр газеты.

– Добрый день, – произнес Грейсон с несвойственной ему беспечностью в голосе.

– Черта с два – добрый! Ты уже видел газету?

– Да, она у меня. Превосходный тактический ход.

– Тактический ход? – переспросил ошеломленный Лукас.

– Да. Это самый лучший способ пустить по городу слух, что Элис Кендалл согласна представлять тебя в суде, и присяжные наверняка явятся на слушание, зная, что женщина, и притом порядочная женщина, выступает на твоей стороне. Жаль только, что ты сначала не обсудил это со мной. – Лицо его вдруг сделалось озабоченным. – Дело в том, что Элис Кендалл наотрез отказывается о чем-либо со мной говорить. Я посылал ей записки, но она уклоняется от встречи. По ее словам, адвокат здесь она, а не я, и если я хочу обсудить ход дела, мне придется иметь дело с тобой.

Грейсон выглядел недовольным, и в любую другую минуту Лукас наверняка улыбнулся бы при мысли, что кто-то посмел обращаться со старшим из братьев Хоторн подобным образом. Но сейчас он был слишком рассержен.

– Я не помещал эту заметку в газету, – заявил он. – Я-то думал, что это сделал ты. О черт, ведь я только этим утром отказался от ее услуг!

Выражение лица Грейсона стало зловещим.

– Что?!

– Она считает меня виновным, – буркнул он, не удостоив брата даже взглядом.

О том, что он не мог выбросить ее из головы, Лукас умолчал. Ее глаза, ее волосы, блестевшие подобно самому лучшему шелку, когда он вытащил из этого проклятого пучка шпильки. И ее тело. Как бы она ни пыталась его скрыть, миниатюрная, чопорная Элис Кендалл подходила ему как нельзя лучше. Досада змеей вползла в его душу.

– От нее одни неприятности.

– Неприятности? – Грейсон швырнул газету на стол. – Неужели ты до сих пор так и не понял всей серьезности положения? Или ты думаешь, что я преувеличиваю? Что все это просто дурной сон и утром ты проснешься как ни в чем не бывало? Нет, братишка! Возможно, это и похоже на ночной кошмар, но тем не менее все происходит наяву. И хотя Элис Кендалл испытывает мое терпение, отказываясь делиться со мной своими планами, у меня хватает здравого смысла, чтобы понять: она – наша единственная надежда взять верх над Уокером Кендаллом. Доказательством тому служит хотя бы то, что ни один адвокат в городе, кроме нее, не захотел браться за это дело. Всем известно, что Кендалл имеет на тебя зуб с того самого дня, когда ты открыл «Найтингейл-Гейт».

– Он же не участвует в процессе, – возразил Лукас упрямо.

– Кендалл не настолько глуп. Но у него есть к тебе свой счет, Лукас. Он сделал карьеру, преследуя по суду людей, которые позволяют себе шутить с законом. До сих пор ты не переступал черты, и потому он не мог до тебя добраться. Теперь же ему представился удобный случай расквитаться с тобой – и не только за это убийство, но и за многое другое, и ты достаточно умен, чтобы это понять. Как ты думаешь, зачем ему понадобилось привлекать к этому делу одного из своих прихвостней? Киттридж для него всего лишь удобное прикрытие, позволяющее вмешиваться в ход процесса и вместе с тем не выступать против тебя лично. – Грейсон сделал паузу, его темные глаза блестели, словно осколки холодного обсидиана. – Или тебе самому не терпится пойти ко дну?

– Не говори чепухи.

– Вот как? Ты думаешь, я не заметил, как ты постоянно ходишь по краю пропасти, словно намеренно искушая судьбу?

Лукас уставился невидящим взором в окно. Не дождавшись от него ответа, Грейсон вздохнул:

– Почему ты усложняешь мне задачу? Я ведь хочу помочь.

Лукас понимал, что Грейсон прав. Но как объяснить брату, почему он не хотел, чтобы эта женщина занималась его делом, или почему он при каждом удобном случае искушал судьбу, когда это для него самого оставалось загадкой?

– Просто присутствие Элис Кендалл меня смущает, – наконец ответил он, чувствуя на своем затылке холодный взгляд Грейсона.

– Ты к ней неравнодушен, не так ли?

Лукас резко обернулся, кровь угрожающе пульсировала в его жилах. Возможно, Грейсон и был прав, однако Лукас не собирался это признавать. Как бы сильно его ни влекло к ней, он не желал иметь ничего общего с этой благочестивой тихоней с диковатым блеском в глазах. Поцеловав ее, он поступил вопреки здравому смыслу, что до сих пор его поражало.

– Да ты с ума сошел!

– Ты так думаешь? А мне кажется, ты потерял от нее голову! Возможно, твой интерес объясняется тем, что ты оказался рядом с женщиной, которая не предлагает любовь за деньги.

– Я не плачу моим женщинам, – заявил Лукас холодно.

– Допустим, тебе нет нужды им платить, – согласился Грейсон, – но ты окружен ими повсюду. Думаю, что Элис Кендалл одновременно и привлекает тебя своей чистотой, и отпугивает.

– С каких это пор ты сделался философом? И, прошу тебя, забудь о Кендалл. О ней речь больше не идет.

– Черт возьми! – не выдержал Грейсон, терпение которого уже давно было на пределе. – И когда только ты вобьешь в свою тупую голову, что у тебя серьезные неприятности? Я не могу просто так это оставить. И во всем городе не найдется адвоката, который смог бы выступить в суде против Уокера Кендалла и взять над ним верх. Тебе нужно привлечь его дочь на свою сторону, нравится это тебе или нет. А пока что тебе лучше найти какой-нибудь способ ее вернуть.

Лукас понурил голову, понимая, что его брат абсолютно прав.

– Это не так-то легко, – губы его неожиданно растянулись в улыбке, – если бы я не уволил ее, она ушла бы сама.

– Почему?

– Она сказала, что мне нужно алиби, и я ей его предоставил.

– Как тебе это удалось? Ты же говорил, что был в ту ночь один!