Любовь и верность - Мэгги Робинсон Страница 24

Раздался стук в дверь.

– Могу я войти?

– Нет, не можешь, – ответил он. – Позволь мужчине сохранить достоинство.

– У меня есть целебная мазь. Она может помочь, – предложила из-за двери Мэри.

Ну конечно. Наверняка она хочет сама нанести мазь, чтобы отплатить ему за дневное происшествие.

Алек уставился на незнакомое отражение в зеркале над раковиной. Он бледен как фарфор. Отлично! Пусть воображает себя Флоренс Найтингейл. Он раскинется на ее одинокой постели и позволит ей сделать то, что она хочет. Одного из них это может развлечь.

– Я выхожу, – сказал Алек.

Натянув брюки, но не застегнув их, он осторожно вернулся в ее спальню. Мэри смотрела на него с сочувствием, в руках у нее была крохотная баночка.

– Почему бы вам не прилечь на мою кровать, лорд Рейнберн?

– Я думал, ты никогда этого не предложишь, – съязвил барон.

– Давайте обойдемся без ваших острот, сэр. Насколько я могу судить, вам к своей обычной силе сейчас не прибегнуть, так что я чувствую себя в безопасности.

– Ну и напрасно, – сказал Алек, опускаясь на простое белое стеганое покрывало.

– Приподнимите бедра, чтобы я могла спустить ваши брюки.

Говорит, как старая добрая няня, вся такая деловая. Убедившись в том, что накрахмаленная рубашка прикрывает его чресла, он закрыл глаза.

При виде ожогов Мэри охнула.

– Боже мой! Не стоит ли вызвать доктора?

– Какая чудесная мысль! Давайте вызовем Бауэра для консультации.

– Не говорите глупостей! По-моему, ожоги серьезные. Вам очень больно?

Настолько больно, что его плоть едва шевелится, несмотря на то, что маленькая ручка Мэри Арден находится всего в нескольких дюймах от нее.

– Все замечательно, – бросил он. – Втирайте поскорее свою чертову мазь, и я пойду.

Ее прикосновения были едва ощутимы. Алек стиснул зубы, когда она стала осторожно втирать мазь в кожу. Но он тут же ощутил легкий холодок, боль стала уходить.

– Похоже, вы ко всему подготовились, – заметил он.

Мэри улыбнулась, глядя на него сверху вниз.

– Я стараюсь быть готовой ко всему. Тетя хорошо вымуштровала меня. Не забывайте, мы же в малонаселенной части Шотландии.

– Прошу прощения за то, что сразу не оценил ваш опыт. Полагаю, вам приходилось немало работать каждый день в этом вашем магазине, имея дело со множеством людей.

– Вас бы это очень удивило. – В ее зеленых глазах вспыхнул какой-то странный огонек, смысла которого Алек не понял.

Неуклюже сев, барон опять натянул брюки на обожженные бедра.

– Я бы хотел показать тебе, Мэри, дикую Шотландию, или хотя бы ту часть, которая принадлежит мне. Когда наши дела здесь закончатся, почему бы тебе с Оливером и миссис Ивенсон не погостить у меня в Рейнберн-Корте перед возвращением в старый грязный Лондон? Я мог бы проконсультироваться у твоей тети насчет прислуги. Если я буду жить тут круглый год, то мне понадобится больше слуг. Когда Эдит умерла, я потерял многих из них. Слухи отпугнули их – всем известно, каким негодяем с черным сердцем я могу быть.

– Я не думаю, что ты негодяй с черным сердцем. Ты просто… – она устремила взор в угол, – …немного беспечен, мне кажется.

Настолько беспечен, что понятия не имеет о том, через что прошла его жена.

– Поговори с тетей о моем приглашении. Ты ведь к ней сейчас пойдешь?

– Хотела бы пойти. Но только после того, как избавлюсь от тебя и от остатков ужина.

– Ухожу-ухожу. – Алек возился с пуговицами, сожалея о том, что ему приходится уходить от нее. Придется ему пить собственное виски в своем люксе вместо люкса миссис Ивенсон – много виски, чтобы притупить воспоминания об этом унизительном дне.

Хотя, может быть, что-то еще можно спасти. Он встал с кровати.

– Спасибо тебе, Мэри. За все спасибо. – Алек наклонился, чтобы поцеловать Мэри в щеку целомудренным, дружеским поцелуем. Но Мэри его движение испугало, она повернулась к нему, ее губы удивленно приоткрылись. Губы, которые каким-то образом нашли его губы.

Мэри не отшатнулась, не закричала, не дала ему пощечины. Алек ощутил вкус клубники, орехов, любопытства. Ему было понятно, что опыт в поцелуях у нее небольшой – подумать только, еще вчера он считал ее опытной «актрисой», когда говорил ей всякие неприличные вещи и пожирал взглядом ее грудь. Он мог бы научить ее, показать, как надо целоваться, ведь она невинна, как и должна быть в той роли, которую исполняет. Слишком невинна для него, однако Алек не собирался не воспользоваться этим поцелуем.

Алек чересчур высок для нее. Впрочем, он высок для большинства женщин, пока они не оказываются на нем или под ним, и этот «стоячий» поцелуй не был так хорош, как мог бы быть. Он привлек Мэри к себе, ощущая тугой корсет, который так хорошо подчеркивал ее соблазнительные формы под шелковым платьем. Согнув ногу – черт с ней, с болью! – Алек сел на кровать, увлекая за собой Мэри, и теперь они были примерно на одной высоте. Открыв глаза, он увидел, что она внимательно смотрит на него. Его это привело в замешательство, потому что ощущение было такое, будто она изучает какую-то букашку под микроскопом. Но страха на ее лице нет, так что, возможно, он представляет собой довольно милую букашку, даже если станет косоглазым. Закрыв глаза, Алек почувствовал, как ее рука прикоснулась к его подбородку. От этого простого прикосновения по его телу пробежала неистовая дрожь. Боже, он никогда и подумать не мог, что подбородок столь чувствителен к прикосновениям, – прежде он думал, что такую радость ему может даровать лишь прикосновение к его плоти. Но он должен подарить ей поцелуй. Сделать его особенным. Дать ей почувствовать, что чувствует он сам.

Алек целовал десятки – или множество – женщин сотни, тысячи раз. Он не считал, сколько их было, но, без сомнений, очень много. И занимался он этим мужским делом двадцать лет. Однако ничто не подготовило его именно к этому поцелую – приоткрыванию губ, прикосновению языков, смешению дыхания. Алек запустил пальцы в волосы Мэри, чтобы удержать ее, насладиться мягкостью ее губ, робкой резвостью ее языка.

Возможно, это она чему-то учила его – ее неискушенность заставила бы Алека встать на колени, если бы они стояли. Если бы он спустил с поводка прячущегося в нем хищника, то он опрокинул бы ее на кровать, накрыл ее тело своим телом, прорвался бы сквозь слои шелка и китовый ус и похитил бы у нее больше, чем поцелуй. Это было бы неправильно, но по ощущениям казалось безошибочно верным.

Нет, не сегодня. Возможно, никогда. Мэри Арден – не распутная женщина и заслуживает лучшего мужчину, чем он. Ей нужен мужчина с будущим, мужчина, который наделал меньше ошибок, чем он за свои тридцать пять лет.

Ни одной женщине он никогда в жизни больше не пообещает любить, уважать и беречь ее.