Сегодня и всегда - Кэти Келли Страница 24

– Это ты сама сделала? – спросил Алекс, указывая на ее пончо, разумеется, черное, но с маленькими металлическими бусинками, рассыпанными по краю.

Дейзи рассмеялась.

– Я вяжу так же хорошо, как и гребу, – пошутила она. – Но вот бусинки пришила сама.

– Правда? – Казалось, он удивился и потянул за конец пончо, чтобы лучше рассмотреть.

Дейзи почувствовала, как ее сердце совершило крутой вираж.

– Но тут их так много, – поразился Алекс. – Тебе пришлось их пришивать целую вечность.

– Шитье – это важная составляющая в профессии модельера, – серьезно проговорила Дейзи.

Глаза Алекса, кофейно-карие, а может, цвета растопленного шоколада – Дейзи не могла бы сказать точно, – заморгали.

– А ты забавная, мадам Дизайнер. Небось, думаешь, что я провинциальный недотепа из школьной команды по гребле с ай-кью на уровне неандертальца?

– Неандертальца? – переспросила она в полном изумлении, а затем обезоружила его, сказав: – Прости, я пошутила, – так как почувствовала, что обидела его.

Алекс, как ни в чем не бывало, улыбнулся во весь рот и поинтересовался, сколько же времени требуется, чтобы нашить все бусинки.

– Я занимаюсь такой работой, когда смотрю телевизор, – объяснила Дейзи.

– Как ты можешь шить и смотреть одновременно? Нет, – добавил он, – не рассказывай мне. Это похоже на то, как если бы ты готовилась выступать в «Карнеги-холле». Такая настойчивость…

– Или как в гребле, – улыбнулась Дейзи, глядя на мускулы, которые обрисовывал его свитер.

– Я сейчас не в форме, – нахмурился Алекс. – Нужно восстановиться к сезону.

– А ты много тренируешься? – спросила она. – Я ничего не понимаю в гребле.

– Это хорошо. Ненавижу фанатов. Они обсуждают с тобой греблю как профессионалы, а за всю свою жизнь ни разу не сели на весла.

И он продолжал говорить без передышки, рассказывая ей о гребле, о работе в спортивном зале, а потом они заговорили о ней, о той работе, которую ей пришлось проделать, чтобы попасть в колледж дизайна.

Робость Дейзи бесследно испарилась. Естественно, она не интересовала Алекса в романтическом ключе – как, впрочем, не интересовала и никого другого, – но, похоже, ему нравилось разговаривать с ней, и это придало Дейзи отваги.

Алекс был не из тех парней, которые, разговаривая с робкой некрасивой девушкой, посматривают на одну из ее подруг, яркую Фей или элегантную Джул, которая косила под Грейс Келли. Он был из тех красивых свободных людей, которым доставлял удовольствие разговор с любым человеком.

Дейзи уже успела понять, что некоторые студенты в колледже определили для себя уровень общения. И не будут разговаривать с тем, кто не входит в этот круг. Дейзи, не особо разбиравшаяся в модном дизайне, хотя и хорошенькая, но склонная к полноте, не представляла для них никакого интереса. Модные девушки игнорировали ее, а модные мужчины не замечали. Но небожители, подобные Алексу Кении, были выше всех правил и могли даровать благосклонность любому из смертных. Дейзи была совершенно уверена, что стоит Фей и Джул обратить внимание на Алекса, он прекратит разговаривать с ней и его очаровательный взгляд повернется в другую сторону. Но пока он принадлежал ей: орлиный нос над скульптурно очерченным ртом, красивый загар, говоривший об экзотических рождественских каникулах где-то вдали от Ирландии, ленивая улыбка мужчины, который знает, что ему не придется прилагать особые усилия, чтобы…

Субботний день незаметно перешел в субботний вечер, и оба почувствовали, что проголодались. В пабе подавали традиционное ирландское блюдо – картофельные оладьи, «боксти»; была заказана огромная тарелка «боксти» и много выпивки. Компания разрасталась, к трем девушкам и четверым широкоплечим парням присоединилась шумная ватага студентов. Они заняли целую секцию паба. Смеясь и шутя, признавались, что совсем не готовы к новому семестру. Алекс все еще сидел рядом с Дейзи. Разгоряченная двумя стаканчиками виски, которые Алекс купил ей, когда она прикончила свои полпинты пива, Дейзи сказала ему, что очень любит возиться с одеждой, однако пришла к заключению, что не слишком сильна в дизайне. Именно это она только что говорила Джул и Фей.

– Порой я просто прихожу в отчаяние, – вздохнула Дейзи. – Я же помню, с какими трудностями мне пришлось столкнуться. И вот сейчас, когда я здесь, мне кажется, что я совершила ошибку. – Она могла представить себе лицо матери, которая слышит ее слова. Мать уговаривала ее пойти на курсы секретарей в Каррикуэлле, считая, что это даст ей стабильный заработок.

Однако Дейзи твердо сказала «нет». Она была лучшей в классе художественной школы и мечтала о поступлении в колледж дизайна. Кроме этого, она не так уж о многом мечтала – ей всего лишь хотелось быть красивой, худой и обожаемой своей матерью.

– Знаешь, Дениза, ты разочаровываешь меня, – сказала мать низким изменившимся голосом. Она называла дочь Денизой только в тех случаях, когда очень сердилась на нее. Отец же звал дочку «моя маленькая маргаритка». [6]И это имя так и осталось за ней. – Прежде всего, мы должны быть уверены, что впоследствии у тебя будет хорошая работа, а не такая безалаберная, как у твоего отца. Я думала, что, по крайней мере, этому мне удалось научить тебя. Но поступай, как хочешь. Не думай обо мне. – Нан Фаррелл, тонкая, как длинные сигареты, которые она привыкла курить, достала портсигар и открыла его. Это был серебряный портсигар с монограммой, единственная хорошая вещь, которая сохранилась у нее от прошлой жизни как напоминание о принадлежности к элите Каррикуэлла. Та жизнь кончилась, когда она была беременна Дейзи. И Нан никогда не забывала напомнить дочери, что из-за этого ей пришлось выйти замуж за человека, который любил больше всего себя и которого не интересовала ни родные, ни карьера. – Я понимаю, что мое мнение никогда ничего не значило для тебя.

«Если бы», – подумала Дейзи. Мнение матери столь же незыблемо, как древние египетские пирамиды. Где бы вы ни находились, вы все равно ощущаете их присутствие, даже если не видите их.

И ссоры, и та холодность, которая все еще присутствовала в ее отношениях с матерью, забылись, когда Дейзи разговаривала с Алексом. Она вся светилась счастьем. Перестав думать о том, что Алекс – красивый мужчина и что ей следовало бы покраснеть от смущения уже только из-за самого факта его присутствия рядом с ней, Дейзи, подперев рукой щеку, спросила:

– Как ты можешь пренебрегать своей карьерой, когда тебе двадцать?

– Все лучшие люди так делают, – ответил Алекс, похлопывая ее по руке. Он позволил своим пальцам пробраться к ее шее и нежно прикоснулся, поглаживая мягкие светлые завитки, выбившиеся из хвоста. Это было ни с чем не сравнимое ощущение – и такое сексуальное. Дейзи сглотнула слюну и выпрямилась, заставляя Алекса убрать руку. Она могла бы сидеть здесь до скончания века, но подобное проявление внимания со стороны мужчины, которое так нравилось Джул и Фей, было непривычно для нее.