Похищение невесты - Мэри Уайн Страница 24

«Лжешь».

— Когда у меня голова чистая, я всегда чувствую себя лучше, увереннее.

Ула захватила немного мягкого мыла из горшочка и начала мылить Джемме волосы.

— Но у вас ведь есть другие, более важные дела!

Джемма попыталась мыть голову самостоятельно, но Ула бесцеремонно оттолкнула ее руки.

— Чепуха! Нет ничего важнее, чем позаботиться о том, кому мой лэрд оказал гостеприимство. Береги глаза.

Джемма зажмурилась, и Ула начала промывать ей волосы. Домоправительница еще раз вернулась к очагу за новым котелком воды, чтобы в волосах не осталось и следа мыла.

— А теперь отдай мне свою сорочку. В ней ты как следует не вымоешься.

Джемма не пыталась возражать, потому что Ула уже решительно стягивала мокрую ткань через голову. Джемма чувствовала себя неловко: она уже много лет не мылась в присутствии посторонних. Во время болезни отца дом опустел и был таким же тихим, как осенний лес, когда даже звери затаиваются и на деревьях не остается листьев, которые бы шелестели на ветру.

Одна из служанок зашла в купальню, и, повернув голову в ее сторону, Ула приказала:

— Так, найди ее ботинки и начисти их.

— Я сама приведу свои вещи в порядок, Ула.

— Нет, ты будешь сидеть у огня, чтобы у тебя высохли волосы.

Ула снова настояла на своем. Джемме пришлось сесть у очага в своей новой сорочке, пока служанка приводила в порядок ее обувь. Она даже начистила ее! Еще одна служанка принесла чистые чулки. Ула забрала их и отправила девушку чистить Джемме платье, велев проследить, чтобы на подоле не оставалось грязи.

Где-то на стене начал звонить колокол. В тишине купальни этот звук оказался неожиданно громким.

— Лэрд возвращается.

Джемма услышала в голосе Улы радость, а вот обе служанки уставились на нее так, что у нее во рту пересохло от этих откровенно оценивающих взглядов. Они внимательно осматривали ее с ног до головы, враждебно суживая глаза.

— Поторопись-ка с платьем! Лэрд захочет сразу сесть ужинать, он ведь весь день был в разъездах!

Все три женщины поспешно принялись ее одевать. Джемма, потрясенная, стояла в молчании: ей уже очень давно никто не прислуживал. Это она была прислугой при отце, помогая ему во всем и надевая самые простые платья, чтобы легче было склоняться над его постелью. Она не обращала внимания на моду, поскольку это ее не интересовало. Она думала только об отце и о том, что ему необходимо.

Если ее брат и пришлет ей что-то из Эмбер-Хилла, то эта одежда окажется такой же простой, как и то платье, которое было на ней сейчас: простая присборенная юбка, закрепленная на корсаже. Небольшой каркас на бедрах не давал платью тянуть ее назад, а также удерживал подол на расстоянии от носков ее обуви при ходьбе. Если не бежать, то даже не нужно подхватывать юбку, опасаясь наступить на нее и упасть.

На ней был хороший корсет, который удобно сидел на ее фигуре, а поверх него она надевала только простой жакет с застежкой спереди. Покрой у него был французский, с квадратным вырезом. Она надевала под него кружева, чтобы прикрыть грудь, но эта деталь туалета оказалась потеряна где-то на границе Эмбер-Хилла и замка Бэррас, когда на нее напали те необузданные рыцари.

Простая одежда. И такие же незамысловатые ботинки на шнуровке. Если бы поставить их рядом с теми, которые носили здесь служанки, особой разницы не заметишь.

Было время — пока еще была жива ее матушка, — когда она надевала красивые платья и изящные туфельки, но все эти вещи давно стали ей не впору. Сейчас их аккуратно сложили и, наверное, спрятали в каком-нибудь нежилом помещении Эмбер-Хилла.

Джемма потянулась за шнурком, которым скрепляла туго заплетенную косу.

— Тебе надо бы носить волосы распущенными, ты ведь не замужем, девочка.

— Только невесты не убирают волосы.

Да и то только в день свадьбы.

— Здесь, в Шотландии, все немного иначе. Ты сама увидишь, что остальные девушки распускают волосы после того, как дневная работа закончилась.

Ула забрала по несколько прядей по обе стороны ее лба и заплела их в тонкие косички, которые завела назад и там закрепила. Благодаря такой прическе волосы не падали ей на глаза, но основная их часть оставалась распущенной и спускалась по ее спине до талии.

— А теперь идем.

Ула не дала Джемме времени протестовать против того, что все увидят ее с распущенными волосами. Схватив ее за руку, домоправительница решительно потянула ее за собой из купальни. Джемма с трудом сдержала желание улыбнуться: она только в детстве играла и бегала с неубранными волосами! Это вызвало у нее в памяти картины весеннего праздника, тогда она танцевала на лужайке, а ее отец был еще таким подвижным и веселым.

— Ну вот, милая, на тебя и посмотреть приятно!

Джемма ахнула и вырвала руку, которую держала Ула, — в дверях появился Бэррас. Впрочем, домоправительница и не пыталась ее удержать, она отпустила ее пальцы и быстро шагнула ей за спину. Быстро присев перед своим лэрдом, Ула скрылась в доме, прошуршав шерстяными юбками. Джемма снова почувствовала странное покалывание в затылке, но теперь оно оказалось гораздо более сильным, и все дело было в том, что на этот раз ей пришлось иметь дело с самим Гордоном Дуайром, а не со своими воспоминаниями.

Он выглядел даже внушительнее, чем ей помнилось. Пожалуй, даже слишком большим и сильным, чтобы она чувствовала себя рядом с ним спокойно. Почему-то ей было важно, что у него такие широкие плечи и что ее макушка едва достает до его подбородка.

Его ярко-синие глаза скользнули по ее волосам, отметив, что они не убраны в косу, — и в его взгляде промелькнуло нечто похожее на удовольствие.

— Право, какая приятная картина!

— Я одевалась не ради вас.

И, тем не менее, ей приятен был его взгляд. Даже слишком приятен, потому что в ее теле снова шевельнулось возбуждение, что весьма ее смущало.

Он пожал плечами, и от кончиков его достигавших плеч волос на рубашке остались мокрые пятна. Присмотревшись, Джемма поняла, что он тоже только что мылся: волосы у него влажно блестели, а одет он был только в рубашку и килт. Рукава рубашки он закатал выше локтей, открыв кисти и предплечья, на которых не было ни следа грязи.

— Ну, а мне все равно приятно на это посмотреть, милая. Я не из тех, кто готов пройти мимо того, что мне нравится, только потому, что это не предназначено мне.

— Я бы так не сказала.

Эти слова сорвались с ее языка, прежде чем она успела подумать, разумно ли ей признаваться Гордону в том, что она чувствует.

— Ну так выразись яснее, милая.

Его слова прозвучали чуть вызывающе, задев ее гордость. Джемма вскинула голову и посмотрела ему прямо в глаза.