Кузина - самозванка - Эмма Дарси Страница 24

— Но, дедушка…

— Довольно! Сейчас я хочу, чтобы вы вместе с Данте оставили нас с Беллой вдвоем. Я устал, а мне хочется провести несколько минут с ней наедине, прежде чем Тереза отведет меня в мою комнату.

— Тогда я вернусь в бассейн. Ты можешь присоединиться потом ко мне, Белла. — Люсия демонстрировала родственное дружелюбие.

Данте взялся за мольберт.

— Я отнесу его в твою комнату, — сказал он Дженни, выразительно глядя ей в глаза. В его взгляде читался приказ немедленно присоединиться к нему, как только Марко ее отпустит.

— Тереза, полюбуйтесь пока морем, — обратился Марко к своей сиделке.

Старик явно добивался того, чтобы их разговор с Беллой никто не слышал. В ожидании беседы тет-а-тет Дженни нервничала. Предстоял, по-видимому, еще один тест, который она должна пройти в одиночку. Ведь Данте рядом не будет. По лицу Марко было видно, что он утомлен, но глаза его светились умом и проницательностью, когда он начал разговор.

— Ты, бесспорно, очень талантлива, Белла, — с непоколебимой уверенностью произнес он.

— Спасибо. — Дженни пришлась по сердцу похвала, но за улыбкой, сопровождавшей ее ответ, пряталось смятение.

— Ты глубоко чувствуешь объект, который изображаешь, — продолжал Марко.

Под его пристальным взглядом Дженни внутренне поежилась. Она молчала, опасаясь, что если произнесет хоть слово, то окончательно выдаст себя. Она и так невольно сделала это, рисуя Данте.

Марко по-прежнему держал в руке оба ее рисунка и переводил задумчивый взгляд с одного на другой.

— Они о многом говорят мне. Не знаю, имела ли ты в виду именно это… — И снова этот проникновенный взгляд, который заставил ее сердце затрепетать от страха. — Но эти портреты говорят мне больше о тебе, чем о Данте и Люсии.

— Нет, нет… — Дженни покачала головой, лихорадочно подыскивая слова, чтобы усыпить его подозрения. — Вы попросили меня нарисовать портрет Данте, а то немногое, что я знаю о нем наверняка, — это его любовь к вам. И я постаралась передать его чувства на бумаге.

Марко кивнул, но Дженни не была уверена в том, что ее объяснения увели его подозрения в сторону.

— Любит… — пробормотал он. — Спасибо, дорогая, что ты еще раз напомнила мне об этом.

Дженни почувствовала облегчение. Похоже, Марко поверил, что в ее рисунках нет ничего личного. Он перевел взгляд на портрет внучки:

— Люсию ты запечатлела несколько по-другому…

— Но это не значит, что она не любит вас, — торопливо заговорила Дженни, испугавшись, что причинила боль пожилому человеку.

Марко с усмешкой покачал головой:

— Сомневаюсь, что Люсия вообще способна любить кого-либо, кроме себя.

— Разве это лишь ее вина? — Слова сорвались с губ Дженни прежде, чем она успела подумать. Она тут же поспешила смягчить обвинительный подтекст: — Из того, что Люсия рассказала мне вчера вечером, я поняла, что у нее была непростая жизнь. Ей приходилось то и дело менять школы, переезжая с матерью с места на место. У нее никогда не было таких отношений, как у вас с Данте. Мне показалось, что она очень несчастлива.

— Да. — Марко вздохнул. — Если бы моя жена Изабелла была жива, она помогла бы Софии стать лучшей матерью для Люсии… — Он скривился. — Все мужья Софии были никчемными и несостоятельными отцами. Она умудрялась с каждым разом делать все более худший выбор. — Марко смотрел на Дженни как бы в надежде найти понимание в ответ. — Я делал для Люсии, что мог. Пытался убедить, что строить жизнь нужно, опираясь на что-то иное, а не на богатство, прилагающееся к ее имени. Она же предпочитает оставаться дилетантом во всем, а пока это так, Люсия никогда не обретет счастья и уверенности в своих внутренних силах. Я не могу заставить ее измениться. Будь осторожна, дорогая. Она мастерски умеет использовать чужие слабости и доброту.

— Но мне показалось, Люсия чувствует себя потерянной…

— Нет. Люсия очень умело притворяется, изображая из себя то, что, как ей кажется, от нее ждут. И главное, что поможет ей достичь поставленной цели. Она купалась в любви и заботе, будучи маленьким ребенком, но уже тогда ей было свойственно разрушать все хорошее, что было вокруг. Она вовсе не заброшенная и не несчастная. Скорее, enfant terrible [5], наслаждающаяся тем, что причиняет кому-нибудь боль.

— Может быть, она просто пытается таким образом привлечь внимание к себе? — не сдавалась Дженни.

— Конечно. Она хочет всегда быть в центре внимания. Она стремилась к этому с детства. Но ее не заботит, как ее поступки сказываются на других людях. Однако Люсия — моя внучка, член нашей семьи, и я никогда не отвернусь от нее. Когда меня не станет, обязанность присматривать за ней ляжет на Данте.

Дженни нахмурилась, вспомнив более чем натянутые отношения между двоюродными братом и сестрой.

— Я смотрю, вы очень доверяете Данте, — задумчиво заметила она.

— Он тысячу раз доказал мне, что на него можно положиться. Ни разу, ни разу он не разочаровал и не подвел меня.

Кроме последнего, подумала Дженни. Но теперь та настойчивость, с которой Данте вовлекал ее в обман, стала ей понятна. Ведь дед возложил на него, по сути, невыполнимую миссию.

— Должно быть, вы с Данте очень близки. Вас роднит что-то очень глубокое и редкое…

— Да. Столь же глубокое и редкое, как настоящая любовь хорошей женщины. Я был счастлив в браке со своей женой и счастлив иметь такого внука, как Данте. И я рад, что он сумел найти тебя, моя дорогая, и привезти сюда.

Смущенная тем, что Марко присоединил ее к людям, которые ему так дороги, она прошептала:

— Я не могла не приехать. Но не думайте, пожалуйста, что вы должны что-то для меня делать. Мне достаточно того, что я здесь, с вами.

— Надеюсь.

Улыбка Марко была такой искренней и доброй, что Дженни остро пожалела, что не является его настоящей внучкой.

— Спасибо за портреты, дорогая. И не позволяй Люсии отравлять твое пребывание здесь. И когда я уже не смогу, с тобой рядом будет Данте. Обращайся к нему при малейшей надобности. Обещаешь? А мне пора отдохнуть. Ты не позовешь Терезу?

Передав Марко на попечение сиделки, Дженни направилась по дорожке к отведенным ей комнатам, любуясь глубокой голубизной моря и обдумывая все, что сказал ей мудрый старый человек.

«Не позволяй Люсии отравлять свое пребывание здесь».

«Не позволю», — мысленно пообещала Дженни.

И теперь в ее мыслях остался только Данте. Данте, который ждал ее у входа в апартаменты, прислонившись спиной к стене и неотрывно следя за ее приближением, отчего по телу Дженни разбегались сотни мельчайших электрических импульсов.

Под этим пристальным взглядом Дженни споткнулась и тут же покраснела от смущения. А вспомнив свою промашку с портретом, смутилась еще сильнее. Нет, любовь не имеет ничего общего с тем, чем они занимались с Данте прошлой ночью. Ему был нужен инструмент, с помощью которого он мог бы удерживать Дженни здесь ради Марко. Он просто ловкий манипулятор.