Без памяти - Татьяна Гутиеррес Страница 24

Бессмысленность загаданного желания Флор не давала покоя Варе. Мысли перекрикивали друг друга у нее в голове, и от этого воя ей некуда было деться. Она никак не могла понять, зачем красивой, обеспеченной молодой девушке захотелось все изменить? Ведь она могла завести роман с любым мужчиной, только щелкни пальцами. Весь мир был у ее ног. Чего ей не хватало? Или, может, ей не нужен был любой мужчина, а не хватало кого-то конкретного?

Лео, как и Варя, проворочался в постели всю ночь. Пока они были у Але, все казалось реальным – их обсуждения магической шкатулки, разговоры о переселении душ. Но как только он оказался один на один со своими мыслями, червь сомнения начал грызть его разум. Ему казалось, будто он играет в увлекательную игру, а потом возвращается домой, и снова окунается в настоящий мир. Нет, он, конечно, человек творческий, и не отрицающий того, что не знает наверняка. Но все происходящее с Флор переходило границы его свободомыслия. Он слишком запутался, слишком втянулся в эту историю. Надо бы ему отойти от нее хотя бы ненадолго, отвлечься, может, тогда все встанет на свои места? И вообще, ментальное состояние Флор – это ее личная проблема, а он не психиатр, чтобы оно его волновало.

Флор всегда была особенной для него, она притягивала его своей неоднозначностью, своей красотой и абсолютным неведением того, насколько она желаннна как женщина. Но она никогда не подпускала его близко к себе, не впускала не то, чтобы в душу, а ревностно оберегала свои мысли, свое видение мира от грубых посягательств названных родственников. Жила в коконе. И наврядли найдется еще один человек, кроме Але, которому довелось увидеть, как из кокона выходит бабочка.

В последний раз, когда они виделись – она прилетала в Буэнос Айрес всего на две недели, и за все это время не удосужилась даже позвонить – Лео взял инициативу на себя и пригласил ее в клуб. Опрометчивое было решение, поскольку Флор никогда не пьет, а он к ее приходу уже порядочно набрался. И Лео до сих пор не знает в чем было дело – в лишнем стакане кайпириньи или же в настроении, но ему хотелось проникнуть в ее голову, узнать, о чем думает, чем живет она. Но разговор не шел, а становился все неуютнее и неуютнее с каждой минутой, и только музыка спасала их от тошнотворного молчания. И тогда у него случилось помутнение разума, ему захотелось встряхнуть ее, призвать к жизни, стянуть с нее невидимую простыню, которая закрывает ее, словно мебель, ради сохранности, закричать на нее, дать хорошего пинка. Но вместо этого он наклонился и поцеловал ее. Поцеловал свою сестру. Не родную, приемную. Но сестру.

Ровно в шесть утра в комнате Лео зазвонил будильник.

– Да что б тебя!

Он кинул в звенящее зло вчерашним носком, но оно продолжало трещать, не оставляя ему никакого шанса продолжить сладкий утренний сон, которого ему так не хватило.

Открыв окно причудливой изогнутой формы, он позволил свежему морскому воздуху ворваться в его обитель и унести с собой остатки сна.

– Так, за работу! – приказал он сам себе.

Море было слишком прохладным, чтобы в нем купаться, и модели выбегали из воды каждые две минуты, чтобы погреться в одеяле и выпить очередную чашку горячего кофе. Они уже начали ныть и злиться, что снимков было сделано вполне достаточно, и что Лео не работает с ними, а только нажимает на кнопку аппарата, то и дело переставляя различные фильтры. Другие фотографы их постоянно ободряли, обсыпая комплиментами после каждого снимка. Но не он. Он не любил слащавые фотографии с выгнутыми спинами и искуственно надутыми губками. Ему нравились естественные эмоции, застигнутые врасплох люди с огнем в глазах. Но, к сожалению, это не было форматом молодежного Сlara, который платил довольно прилично за каждый снимок, чтобы отказаться от работы с ним в пользу творческого удовлетворения. Поэтому Лео ждал идеального снимка, за который ему не было бы стыдно.

Вдобавок северный ветер принес с собой огромное количетво медуз, и зайти в воду и не ужалиться было практически невозможно. Но Лео было все равно, и в итоге одна из моделей, рыжеволосая Мели, не выдержала, и, надев толстую кофту поверх крошечного вязаного купальника, отправилась обратно в гостиницу.

«Избалованная девчонка! Ничего не представляющая из себя, зато хорошо умеющая предъявлять требования» – злостно думал Лео. – «Они все думают, что поулыбаются, жопой повертят, и на них посыпятся деньги, словно мана небесная. Но этого не достаточно. Надо уметь чувствовать фотографа, понимать, что он хочет от тебя».

– Клара Луз, попробуй вместе с волной подпрыгнуть, словно ты из воды вылетаешь.

Худощавая девушка кивнула. Она была моложе Мели, и еще не зараилась высокомерием. А возможно, это был тот редкий случай, когда модель относится к своей работе ответственно.

Клара Луз зашла в воду чуть выше колена, и дождавшись большой волны, разбежалась и прыгнула. На ее лице сияла улыбка, а длинные светные волосы разлетелись в разные стороны.

– На всяки случай попробуем еще раз, но я думаю, у меня есть кадр.

Спустя несколько минут, Лео накинул пляжное полотенце на худые озяблые плечики модели, и, прижав ее к себе, в благодарность за проделанную работу, поцеловал в щеку.

– Ты умница, у тебя будет отличная фотография в журнале. – Лео положил камеру в сумку, и сложил штатив.

– Спасибо, я видела ваши фотографии, – улыбнулась Клара Луз посиневшими от холода губами. Солнце еще не сильно грело, и Лео подумал, что зря разозлился на Мели. Она, вероятно, менее терпиливая.