Прекрасная Беатрис - Натали де Рамон Страница 24

— Вон. — Гастон показал рукой.

Я подняла голову. Это были его первые слова за всю дорогу. На мое лицо сразу радостно упали капли дождя. Как поздоровались. Высотная темная коробка из стекла и бетона закрывала небо. Неоновые буквы над входом да несколько невнятно светящихся окон. Абсолютно гладкий фасад, эдакая несокрушимая бесстрастная махина, скала или даже айсберг из какого-нибудь параллельного мира, незнакомого с земными явлениями природы.

— Так это же банк? — удивилась я.

— Банк. — Гастон с шумом раскрыл над нами зонт, спрятав за ним надменную вертикаль и вернув улице нормальные горизонтальные пропорции. Сразу интимно заблестел асфальт, по-домашнему засветились вывески и витрины, смутные тени превратились во вполне живых и довольных собой прохожих под всевозможными зонтиками и зонтами. — Здание банка, как и любое другое, уважающее себя здание, не может обойтись без службы эксплуатации. Контора Дюваля оказывает банку подобные услуги, а банк предоставляет ему офис. Хорошо всем. Банк экономит на одной из технических служб, а Дюваль…

То ли здание банка было таким огромным, что заполонило собой даже мою душную пустоту, вытеснив отвратительное треньканье невидимых колокольчиков, то ли нейтральные житейские рассуждения Гастона, а может быть, и просто влажный воздух, и нарядный от изобилия зонтов город в предчувствии новой ночи, но дышать стало определенно легче.

— …Дюваль экономит на аренде.

— А нас пустят в банк в такое время?

— Ты же его сотрудник. Скажешь охране, что ты с шофером. Соединятся с Дювалем, в крайнем случае — проводят.

— Забавно, я всегда думала, что в банках на ночь отключают лифты.

— Да, действительно, забавно, — согласился Гастон, наблюдая за лампочками, отмечавшими этажи. Они неторопливо, с достоинством, зажигались под цифрами. Пару секунд цифра горела. Гасла. Затем вспыхивала следующая лампочка. — Не думал, что все выйдет именно так.

— Я тоже. Спасибо.

— За что?

— За то, что ты действительно молчал всю дорогу.

— Да брось ты. Это самое маленькое, что я мог сделать для тебя. — Он улыбнулся, оторвавшись от лампочек, и виновато добавил: — Не считая того, что старательно травил дымом.

— Вовсе не травил. Твои сигареты совсем не противные. Я даже думала раньше, что это запах твоего одеколона. От тебя всегда пахнет так… Ну, по-особенному.

— Трубочный табак. Одеколон я терпеть не могу. Дедовский способ: холодная вода после бритья.

— А, вода…

— Просто кондиционер в малыше «мерсе» надежный.

— Нет, правда хорошо, что ты не приставал с разговорами.

— Так тяжело? — И опять уставился на лампочки.

— Да… Очень.

— Знаю. Мне тоже.

— Тебе-то почему?

— Не почему, а за что. — Гастон по-детски покусал губы, вздохнул. — За то, что не сдержался и сразу вывалил на тебя все. А ты была совсем не готова.

— Я и сейчас не готова.

— Тоже знаю. Больше не буду торопить события. Просто тогда мне показалось… Тогда все было по-другому.

— Дождь, искрящийся асфальт, пьянящий воздух?..

— Не надо, Беа. Теперь я прошу тебя. Не надо. Двадцать первый этаж, двадцать второй, двадцать третий…

— Ревнуешь к Алексу?

Двадцать четвертый, двадцать пятый…

— Хм-м… Может быть. Тебя Лала вывела на Дюваля?

Домашнее имя сестры, два слога — Ла-ла — как два кончика оборванной трикотажной нити. Потянули вязку посильнее — и петля за петлей поползла цепочка. Лала, Люк, Рене, мать Гастона, наши родители… Или цепная реакция, как сказал бедолага психоаналитик… «Рад вас видеть, мадам Шанте!» — это тоже, кстати, сказал он. Кларис наверняка пожаловалась ему, что у ее мужа, который жалеет верной старухе Клементине лишний су, очередная корыстолюбивая любовница. Психоаналитик Жак уложит Кларис на кушетку, выслушает, посоветует… Что может посоветовать моей сестре бедолага Жак? Да не такой уж он и бедолага — к нему вернулась жена. Из-за радуги. Из-за моей, между прочим, радуги! Конечно, кому все, а кому… Даже дискета лезет в компьютер не тем боком!