Здравствуй, папочка Мороз! - Амелия Борн Страница 24

А пока у меня в планах было присмотреться к Вьюгинскому хахалю, чтобы понять, что между ним и матерью моего ребенка происходит. Ну не могла же она взаправду добыть себе его за какие-то пару дней!Что-то здесь было нечисто.

Как только вышли на улицу, Митя оказался между мною и Снежаной, вцепился ручонками в наши рукава и такой вереницей мы направились «гулять». Все молчали, только Лайма то и дело охала и ахала, оскальзываясь на высоченных каблуках, и я уже собрался было отправить ее подождать нас в машине, когда Митя радостно закричал:

– Рождественская ярмарка! Идем туда! В том году мы там не были. – Он чуть крепче сжал мой рукав и доверительно добавил: – У меня ангина тогда была.

– Кстати, у меня есть очень хороший семейный врач. Снежана, если нужно…

– Не нужно! Митя ходит в прекрасную поликлинику. Хорошие врачи есть и в обычных медучреждениях, если ты не знал.

Вьюгина была раздражена, не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы это понять. Что ж, а меня это полностью удовлетворяло. Пусть свыкается с мыслью, что у Мити есть отец, и он (то есть, я) будет участвовать в жизни сына на все сто процентов.

– Идем скорее! Там есть леденцы… помнишь, мамочка, какие ты мне покупала… как тросточки.

Сын тем временем, полностью увлекшись действом, потащил нас с Вьюгиной за собой с такой недюжинной силой, что нам ничего не оставалось, как обогнать остальных.

Я бывал на разных ярмарках – самые занимательные были в Европе, но и они быстро набили оскомину. И вот сейчас, на самой обычной городской площади, уставленной продырявленными крытыми киосками, я вдруг понял, что такого чувства не испытывал никогда.

Становлюсь сентиментальным, черт побери. Как бы не начать вязать носки и отправлять их в дома престарелых.

– Папа, а ты будешь леденец? И маме купи! – Митя смотрел на конфеты, не зная, какую выбрать.

Вьюгина же в свою очередь – хмуро высматривала среди толпы остальных.

– Ой… сладкоееее, – презрительно протянула Лайма, оказавшись рядом, словно чертик из табакерки. – Сладкое мне нельзя, у меня от него зубы портятся.

– Еще бы, – тихо фыркнула Снежана. – Можно оставить все свои виниры на палочке.

Я не сдержался и громко заржал. Лайма сделала вид, что увлечена еще какими-то товарами в соседних киосках, я же взял Митю на руки и мы начали диктовать заказ продавщице. Это помогло отвлечься от того, что стало неприятным фактором пребывания на этой прогулке – Лени (пришлось подслушивать, как зовут этого типа). Он как раз решил, видимо, показать, кто его женщина (трижды ха-ха) и подошел к нам, чтобы обсудить с Вьюгиной покупку каких-то там рождественских украшений.

– Пап, нам уже, наверно, много нагрузили, – чуть смущенно проговорил Митя, когда я отвлекся на то, чтобы последить за Снежаной и цуциком.

– А? Да нет, бери, сколько хочешь.

Опустив Митю на землю, я расплатился и, забрав внушительный пакет, доверху наполненный конфетами, повертел головой. Лайму тоже надо было держать в поле зрения, а то, чего доброго, она могла потеряться, и остаток вечера я был бы занят поисками «невестушки».

Но в итоге потерялась вовсе не она…

– А где Митя? – нахмурила брови Снежана, подходя ко мне.

– Он побежал к вам с этим… как его…

– С Леней? Господи! Где мой сын, Мельников?

Все мои язвительные слова в адрес хахаля Вьюгиной, мгновенно исчезли, когда я почувствовал, как сердце бешено загрохотало в плену грудной клетки.

– Что случилось? – это уже вписалась подруга Снежаны.

– Митя! Ты его не видела?

Вьюгина заметалась между киосками, как будто рассчитывала на то, что наш сын мог попросту делать покупки в одиночку. Я же решительно вручил пакет леденцов подруге и помчался туда, куда парой минут раньше устремился сын, сообщив, что пойдет к маме.

Блин… Я ведь еще не знал, каково это – быть отцом. И конечно, был полностью виноват в том, что случилось. О чем мне и сообщила Вьюгина, побежавшая следом.

– Даже не думай, что после подобного я снова отпущу Митю с тобой! – с плохо скрываемой истерикой в голосе процедила Снежана.

– Даже не буду думать, – покорно согласился я.

– Оно и заметно! Как… как можно было…

– Вот он! Вон наш Митя!

– Что?

Мы как раз успели обежать едва ли не половину площади, когда сын наконец нашелся. Стоял чуть поодаль, в сторонке и что-то пристально изучал.

– Митя! Боже мой! Ты в порядке?

Вьюгина бросилась к сыну, который повернулся к нам. На лице его при этом появилась улыбка, полная удовлетворения.

– Со мной все в порядке, мамочка, – ответил он. И вдруг указал рукой наверх: – А вы с папой под этой… под ней еще целоваться надо, я в передаче видел.

Ага, прекрасно! В плохом воспитании обвиняют меня, а сын уже смотрит подобное! И какого черта здесь делала омела, ведь католическое Рождество давно закончилось?

Но мне было грех возмущаться. Догадливостью и смекалкой Митя пошел наверняка в меня. Времени было в обрез, поэтому я и сделал то, чего хотел с того момента, когда увидел, как цуцик прижимает к себе Снежану.

– Ну уж не… – начала Вьюгина, но ее отказ потонул в Митином «Ураааа!», когда я притянул строптивицу к себе и впился в ее губы поцелуем.

Сначала Снежана попыталась протестовать, но чем дольше длился поцелуй, тем больше она расслаблялась, и вдруг, к полной моей неожиданности, стала… отвечать. Да еще как!

Правда, счастье было коротким. Сначала я услышал восклицание Лаймы:

– Павел, что творится?!

А когда Вьюгина отпрянула от меня, почувствовал, как мне в челюсть ударяется что-то весьма внушительное.

Я со смесью ужаса и непонятного трепета наблюдала за тем, как кулак Лени врезается в челюсть Мельникова. Нужно было вмешаться, но все тело буквально парализовало. Могла только смотреть на то, как бывший босс сплевывает на снег кровь и как тяжело вздымается его грудная клетка. В этот момент он походил на быка, готового ринуться в ответную атаку, в то время как Леня стоял, с невозмутимостью камня выжидая ответного хода противника. И было в этом противостоянии что-то настолько животное и первобытное, что я испытала то, чего никак была не должна – нечто сродни восторгу самки, за которую борются два самца. Впервые за всю мою жизнь.

Но вот Мельников перевел дыхание и стремительно бросился на Леню. И именно это привело меня наконец в чувство. Испуганно ахнув, я кинулась ему наперерез, перед этим торопливо кинув Лине:

– Уведи Митю отсюда, ради Бога!

– Отойди! – буквально прорычал бывший босс, когда я вклинилась между ним и Леней.

– Снежана, действительно, лучше отойди, – таким ледяным тоном, какого никогда от него не слышала, произнес Леня, при этом не сводя глаз с Мельникова. – Это мужские дела.