Жена для генерального - Мария Коваленко Страница 24

Аглая.

Марат не солгал, сказав, что после нашей близости я не смогу ходить.

Не смогла. Трижды он брал меня. Два раза на полу и один, безумно долгий, на кровати. Не выпускал из кольца своих рук ни на мгновение. Поцелуями заглушал любые возражения. И каждый раз ни сбежать, ни остановить его не удавалось.

Я говорила «нет» и сама тянулась к мужским губам. Уставшая, обессиленная, отворачивалась, но он будто не замечал – начинал снова.

Вначале приручал меня тихим шепотом. Ломал сопротивление своими наглыми прикосновениями и откровенными ласками. Потом сам слетал с катушек от толчков... И я уже не знала, кто из нас больший псих.

Помешательством так и веяло от обоих. Гораздо большим, чем в прошлой нашей жизни. За дни и месяцы врозь словно сломалось что-то внутри... что-то важное, отвечающее за красоту, за нежность, за осторожность.

Ни на какую ласку не хватало терпения. В нечестной борьбе на полу, в похожей на пытку близости на кровати хотелось лишь быстрее, сильнее, жестче... Кусать, царапать, бить ладонями по обнаженной коже, до боли яростно двигаться навстречу друг другу. Словно не секс, а какой-то извращенный вид единоборств.

«Любовью» язык не поворачивался это назвать. Я чувствовала себя не матерью, не женщиной, а течной самкой, которой нужно было урвать свой кусок страсти. Любыми способами! Не обращая внимания, как влажно вокруг нас. Разрешая делать со своим телом что угодно.

Умирала каждый раз, когда Марат покидал меня. Будто теперь это навсегда. Цеплялась за него, как за спасательный круг, когда снова накрывал своим телом.

Тряслась как в лихорадке на пике удовольствия. Кусала губы и ладони, чтобы не заорать.

Царапала спину и сильные плечи без жалости, как одержимая. И все, чего просила: «Еще!». Порой тихо, порой громко. На полу, на пушистом ковре посреди спальни, на белой шелковой простыне – везде.

Забыв про привычную брезгливость. Оставляя на полу и кровати липкие влажные разводы. Пьянея от мускусного запаха близости, которым за час в комнате пропиталось все.

Плавилась от нашего трения. А вместо того чтобы подумать о последствиях и убежать в ванную комнату, заставляла Марата ускоряться.

Трудно было узнать себя в этой ненормальной.

Извилины словно распрямились от удовольствия. Все до одной!

Вместо мыслей остались лишь ощущения. И голова кружилась с каждой близостью все сильней и сильней.

* * *

После нашего «просто секса» не то что пойти – ноги свести вместе было сложно. Я понимала, что Саша уже скоро проснется для кормления. Знала, что нужно уйти и хоть немного поспать, но отдышаться не могла.

Укрывшись по шею одеялом, пялилась в потолок и каждую минуту повторяла одну и ту же клятву: «Еще немного, и пойду. Еще совсем чуть-чуть, и встану».

Будто знал, что со мной происходит, Марат не мешал. Точно такой же, укрытый одеялом, наблюдал за мной сбоку. Тяжело дышал. И хмурился, словно напряженно о чем-то думал.

Не знаю, сколько прошло времени, пока я решилась убраться из его кровати. Мой край одеяла полетел в сторону. Левая нога коснулась пола. Но не успела я подняться, как молчаливое чудовище вдруг заговорило:

– Ты хотела знать, почему я стал донором...

От первой же фразы меня тряхнуло, как будто молния попала.

– Я никогда не собирался сдавать свой материал... – прозвучало с горьким смешком. – У меня и мысли никогда не было помогать государству с повышением рождаемости.

– Но ты был в центре. – Я обернулась. – Мы встретились на пороге.

Теперь скрывать, что узнала его, казалось бессмысленным. Не нужен был никакой тест ДНК, чтобы понять, кто отец моей малютки. Фото из детского альбома Марата не стали для меня откровением.

– Да, я чуть не сбил тебя. А после знакомства голову сломал, думая: узнала или нет.

Словно приглашая назад, он похлопал по матрасу.

– Так зачем? – У меня и мысли не возникло сопротивляться. Сама опустилась рядом. Сама взяла его за руку. Будто так, прикасаясь, лучше было слышно.