Викинг. Во власти холода - Елена Синякова Страница 24

Эти слова Лизы я услышал сам еще утром, когда наблюдал за ней через камеру. И не понимал ее стремления.

Прошлый день открыл для девушки совершенно иного Варга.

Того, кем я был на самом деле. Без прикрас. О ком шептались люди, боясь смотреть мне в глаза.

Мне не важно, что она слышала обо мне.

Было ли это правдой или ложью.

На тот момент я был для нее гнусным похитителем и мерзким типом, отнявшим ее свободу.

Я не планировал пугать ее или смертников, как бы к ним ни относился.

Но правила «Чертога» должны были соблюдаться всегда и неизменно.

Это было важно.

Каждый, кто приходил к нам однажды и клялся в своей преданности и верности, знал, что будет наказан за любое отступление от правил. Жестоко.

Это была плата за мир у нордов. За то, чтобы наши семьи жили в достатке и покое.

Всё, чего я хотел, — это соблюдение правил и правды, какой бы она ни была.

Те, кто придерживался моих жизненных позиций, оставались и становились викингами, остальные просто уходили. Или умирали.

До этого дня я видел в глазах Лизы ненависть, презрение, ярость, иногда омерзение.

Но лишь вчера я увидел в них настоящий испуг.

Я видел, как она не спала ночь, то и дело вскакивала и начинала ходить из угла в угол. Потом снова ложилась, но чтобы продолжать крутиться в плену одеяла.

И я не спал.

Смотрел на нее через камеру, пил водку и понимал, что вид крови и чужой боли трогал ее куда больше, чем я мог предположить изначально.

Она была гораздо более хрупкой и отзывчивой, чем я думал.

И это заставляло меня хмуриться и отгонять мысли о том дне, когда Бьёрн заберет ее в круглую комнату. В игру.

Неожиданности ждали меня с самого утра, когда после нескольких часов сна в кабинете на кушетке, первым делом кинув взгляд на монитор ноутбука, я увидел, что девчонка не спала.

Она сидела в своей любимой позе — укутавшись в одеяло с головой, поджав ноги к груди, на краю стола — и нетрепливо всматривалась в окно.

Ждала меня?..

Я криво усмехнулся, сначала не поверив в это.

Просто отчетливо помнил ее ярость и смущение, когда в прошлый раз решил показать, что мне льстит ее скромное подсматривание за моими водными процедурами.

Мне нравилось само осознание того, что всё это время она смотрела на меня. Наблюдала. Иногда что-то бормотала недовольно себе под нос, но не уходила то тех пор, пока не понимала, что я ее заметил.

В ее голубых глазищах не было омерзения от вида моего тела. И мне немало поднимало это… настроение.

Признаюсь, что эти отрывки я просматривал не один раз.

Даже не смог сдержать смех, когда увидел в первый раз, как Лиза свалилась со стола, не ожидая, что я оглянусь.

А ведь тогда я еще не подозревал, что она стала свидетелем моего заплыва. По ее вине.

Хотя признаюсь, что во второй раз сделал это намеренно.

Мне хотелось увидеть собственными глазами, было это ошибкой или станет системой и нашим маленьким мокрым секретом.

Я знал, что эту ночь она не спала из-за меня. И лучше бы это было связано с какой угодно эмоцией, но только не со страхом. Передо мной.

Лиза была едва ли не единственной, кто нашел в себе смелость просто смотреть мне в глаза. И мне нравилось в ней это.

Я подпитывал в ней эту ярость и огонь, наслаждаясь его жаром, но не позволяя своему ледяному сердцу дрогнуть.

Этот огонь непокорности и упрямства завораживал меня.

И вот я слышал собственными ушами, что она хочет увидеть меня.

Так скоро?

Чтобы что?..

О желании Лизы док сказал мне лично.

Он был смущен, встревожен, если не сказать откровенно испуган смелостью русской смертницы, которая решила, что может говорить на равных с Варгом.

— Девушка отважна и смела, но порой говорит глупости, — мужчина явно пытался защитить ее, делая это мягко и деликатно. Он стоял передо мной еще утром, не решаясь смотреть мне в глаза, но найдя в себе смелость, чтобы попытаться защитить ее.

Мне нравилось это.

Док был честный и порядочный человек. А еще умел держать язык за зубами.

Я уважал его свершено искренне и потому мог позволить ему говорить многое, что не дал бы сделать другим.

— Не принимай ее слова за наглость. Она совершенно не знает правил «Чертога».

Я только кивнул ему в ответ, не сказав совершенно ничего, но видел, что док уходил явно встревоженным и с тяжелым сердцем.

Я дал Лизе целый день, чтобы она передумала.

Наблюдал за ней пристально и с каким-то мрачным интересом.

Ждал, что перевесит в этот раз: ее природное упрямство или страх перед кровожадным холодным монстром?

Смотрел, как она мечется в своей комнатушке. Как не может есть. Как заламывает руки. Как выглядывает снова и снова в окно, пытаясь, очевидно, не пропустить момента, если я снова решусь проветрить мозги на морозе, которого не чувствовал.

Смотрел и чувствовал, что хочу этого сам.

Понять ее. Познать.

Увидеть перед собой эти глаза, чтобы на секунду забыться, словно всё бескрайнее небо моей далекой родины снова расцвело в моей памяти.

Что бы она ни задумала и к чему бы ни стремилась так отчаянно, мне было это интересно.

Поэтому уже поздно вечером, когда «Чертог» открыл свои двери для всех желающих выпить и повеселиться, я кивнул Бьёрну на дверь, снова не отрывая глаз от бумаг:

— Не приведешь ее?

— Кого? — вскинул брови друг, словно не понимал, о ком я говорю, хотя его глаза блестели хитро и озорно.

— Королеву Марокко, — не смог сдержать свою природную язвительность я, на что Бьёрн хохотнул, кивнул и вышел без лишних слов, оставляя меня в нетерпении. И с нарастающим возбуждением.

Оно пробуждалось во мне слишком яростно при одной только мысли о том, что девчонка скоро будет рядом.

И это уже становилось для меня большой проблемой.

Я ждал, когда она окажется рядом, в нетерпении, хотя и не показывал этого внешне совершенно никак.

Продолжал заниматься своими делами со скучающим и сосредоточенным видом, но внутри всё жгло от азарта.

Что она придумала на этот раз?

Чем удивит меня?

Натворит ли что-нибудь такое, что мне снова придется делать незапланированный заплыв?

Я криво усмехнулся себе под нос, потянувшись к ноуту, чтобы переключать камеры, наблюдая, как Бьёрн ведет ее ко мне.