Самая желанная - Мэри Джо Патни Страница 24

Эдит, разбиравшаяся в лошадях не хуже любого мужчины, была явно разочарована.

– Ты отказалась от кобылы?.. Как жаль! Мне бы хотелось ее увидеть.

Диана попыталась глотнуть чаю, но он был все еще слишком горячим.

– Вообще-то кобыла сейчас стоит в конюшне, но только временно. Потому что завтра мы поедем кататься до Ричмонда.

– Кажется, лорд Сент-Обин тебе угождает, – заметила Мадлен.

Понимая, что подруга искренне тревожилась за нее, Диана отбросила легкомысленный тон и, глядя в чашку, проговорила:

– Вообще-то он очень темпераментный мужчина и, пожалуй, не такой бесчувственный, как ты думаешь. Мне кажется, на его долю выпало много несчастий.

– Значит, уже слишком поздно, – буркнула Мадлен.

Диана сделала глоток чаю, потом взглянула на подругу.

– Поздно?.. Что ты имеешь в виду?

– Если женщина вроде тебя начинает жалеть мужчину, то она уже на полпути к тому, чтобы в него влюбиться.

Диана приподняла брови.

– Неужели? Я-то думала, что ищу любовника, а не еще одного ребенка, о котором нужно заботиться.

– Сочувствие – начало заботы. А дальше появится желание залечить раны, которые ему нанесла жестокая судьба. – Мадлен невесело улыбнулась. – А потом ты вообразишь, что никто, кроме тебя, не сможет любить его по-настоящему. И тогда ты пропала.

Диана нахмурилась. Казалось, она хотела возразить, но тут Эдит громко сказала:

– Быстрее допивай свой чай, и я посмотрю на листья.

Диана покорно допила остатки чая, потом закрыла глаза и осторожно покрутила чашку, думая про Джервейза, лорда Сент-Обина. Было очень легко представить его строгое лицо и серые глаза, обычно холодные, но иногда согретые насмешливой улыбкой. Открыв глаза, Диана передала чашку Эдит, и та стала пристально смотреть в нее. Эдит утверждала, что ее прабабка была цыганкой, поэтому она могла заглянуть в будущее, если дух прабабки ей помогал. Хотя ее предсказания считались просто развлечением, их всегда слушали с огромным интересом. Через минуту-другую каким-то странным голосом, непохожим на ее обычный, она произнесла:

– Судьба. – Слово это прозвучало безо всяких эмоций. Последовала долгая пауза, потом Эдит продолжила: – Гнев, лицо под вуалью, тайны, которые соединяют и разъединяют. И еще – ложь и предательства. – Снова последовала пауза, а затем она шепотом повторила: – Ложь и предательства… И любовь.

Диана невольно поежилась, по спине пробежали мурашки. Она не очень-то серьезно относилась к словам Эдит, однако знала, что некоторые ее предсказания были сверхъестественно точными. Мадлен же тихо спросила:

– Ты все еще уверена, что хочешь связываться с Сент-Обином?

Диана уже собиралась ответить, но тут Эдит произнесла потусторонним голосом:

– Ложь и предательства… не только с одной стороны. – Помотав головой, словно только что очнулась от глубокого сна, она уже со своим обычным йоркширским акцентом пробормотала: – Что бы это ни значило.

– Сомневаюсь, что это вообще что-нибудь значит, – сказала Диана, вставая из-за стола. – И если у вас, дорогие, больше нет для меня зловещих предсказаний, то я, пожалуй, пойду побросаю ножи. – Неплохая получилась финальная реплика! К тому же это была чистейшая правда.

Когда Мадлен учила Диану тому, что следовало знать куртизанке, в их расписание входил и такой предмет, как самозащита. У Мэдди всегда был под рукой нож – в ридикюле, в привязанных к ноге ножнах или же спрятанный возле кровати. Это оружие три раза спасало ее от больших неприятностей, а однажды, возможно, спасло ей жизнь – мужчина, который ей угрожал, позже задушил другую свою любовницу, а потом убил и себя. Мэдди учила подругу правильно держать нож и наносить удар. Занимались они и метанием ножа, чтобы Диана чувствовала себя с этим оружием более свободно. Вообще-то метать нож для самозащиты не рекомендовалось, потому что тот, кто его бросал, оставался безоружным. Хотя Диана ненавидела насилие и боялась его, сам процесс метания ножа оказался захватывающим, в нем было нечто гипнотическое. Это занятие требовало концентрации и одновременно успокаивало, когда она чувствовала себя не в своей тарелке – как сегодня утром, например.

В первые годы своей жизни в Лондоне Мадлен превратила просторную комнату в мансарде в тренировочный зал. Один конец комнаты закрыли мягкими сосновыми досками, чтобы защитить стены, а к доскам прикрепили всевозможные мишени – разных размеров и на разной высоте (имелись также и подвижные мишени).

Мадлен и Диана тренировались здесь регулярно, а в остальное время комната оставалась запертой (Эдит тоже попробовала свои силы в метании ножа, но ее этот спорт не заинтересовал). Один старый сириец, живший в Лондоне, смастерил для них особые ножи: по форме они напоминали обычные кинжалы, но выкованы были из цельных кусков стали, так что лезвия и рукоятки составляли единое целое. В результате ножи получились уравновешенными, и их можно было метать, держа как за лезвие, так и за ручку. У каждой из подруг было по шесть ножей разных размеров; с более легкими женщине проще обращаться, и их легче скрыть, а те, что потяжелее, позволяли наносить более сильный удар.

Диана улыбнулась, представляя, какой нелепой она сейчас показалась бы стороннему наблюдателю. Она переоделась в утреннее платье из белого муслина, а ее волосы были все еще зачесаны назад и аккуратно уложены, так что она выглядела бы вполне благовоспитанной леди, если бы не ножи. Приблизившись к мишени, Диана легонько помахала одним из них, чтобы «схватить ощущение», а потом метнула в цель. Лезвие вонзилось прямо в «яблочко».

К бедру Дианы были пристегнуты ножны, которые ей подарила Мадлен, и она, повернувшись к мишени спиной, выхватила нож из ножен и одним резким движением, не прицеливаясь, метнула нож. Лезвие вонзилось в мишень в половине дюйма от первого ножа. На протяжении следующей четверти часа она метала ножи с разных дистанций. Летящий нож в воздухе вращался, и мастерство заключалось в том, чтобы он попадал в цель острием, а не рукояткой или боком. Со временем метатель усваивал, как попадать в цель с любого расстояния, и Диана Линдсей при всей ее ангельской внешности была уже очень неплохим метателем.

Через некоторое время Диана начала метать ножи в движущиеся мишени, которые качались точно маятники, так что попасть в них было очень трудно, тем не менее она попала в центр круга девяти мишеней из десяти.

Дверь открылась, но Диана не повернулась, пока Мадлен не спросила насмешливо:

– Воображаешь, что мишень – это я?

– Боже правый, Мадлен, не говори такое даже в шутку!

Диана подошла к мишеням, чтобы вытащить ножи. Два самых больших лезвия удалось вытащить не сразу, ведь чем тяжелее нож, тем глубже он входит в мишень. Возвращаясь обратно, Диана с улыбкой сказала:

– Меня это успокаивает, хотя я не уверена, что смогу бросить нож в человека даже ради спасения собственной жизни.