Йоркширская роза - Маргарет Пембертон Страница 24

Дверь отворилась, и в комнату вошел отец. Уильям заметил, что лицо у него напряженное – то ли из-за переживаемого потрясения, то ли потому, что он уже испытывает груз новых обязанностей. Отец не принадлежал к числу людей, жаждущих власти, и почти немыслимо было представить его в роли всесильного фабриканта.

Он шел через комнату по турецкому ковру, а Гарри, Нина, Роуз и Лотти тотчас умолкли, понимая, откуда он пришел и с каким известием.

Уолтер легко коснулся ладонью плеча Ноуэла.

– Твоя мама ждет тебя в китайской гостиной, – произнес он дрогнувшим голосом.

Уильям скорее почувствовал, чем увидел, как Ноуэл вдруг весь напрягся, и ощутил прилив сострадания к двоюродному брату. Ни сам Уильям, ни Гарри не испытали особого потрясения, прощаясь с покойным дедом, восковое лицо которого ничуть не напоминало о полном энергии и движения Калебе Риммингтоне. Ноуэлу, понятно, будет тяжелее, потому что он не знал деда живым. Жилка возле челюсти продолжала пульсировать. Не слишком приятно для кого бы то ни было знакомиться с собственным дедом таким вот образом.

Ноуэл послушно и без колебаний вышел вместе с Уолтером из комнаты, в которой после этого воцарилась гробовая тишина. Еще минуту назад лед между ними таял с примечательной быстротой, а теперь, когда им напомнили, ради чего они собрались здесь все вместе, даже Лотти замерла в неловком молчании.

Спустя четверть часа гроб Калеба Риммингтона с подобающей скорбной торжественностью вынесли из Крэг-Сайда. За гробом следовала в полном составе его прежде разъединенная семья. Лиззи положила руку в черной перчатке на локоть брата. За ними шли Уильям и почти прижавшаяся к нему Лотти. Гарри сопровождал Нину. Замыкали шествие Ноуэл и Роуз. Множество других участников похорон, приглашенных сопровождать покойного из его дома, двигались за ними. Ноуэл был не вполне уверен, но все же решил, что один из весьма достойных на вид джентльменов – адвокат Риммингтонов. Еще одного он узнал: это был патриарх самой престижной семьи брэдфордских производителей шерсти Джейкоб Беренс.

Гроб и провожающие покойного в последний путь проследовали по холлу между выстроившимися в две параллельные линии слугами. У многих слуг на глазах были слезы, а одна совсем молоденькая служанка открыто утирала мокрые глаза.

Это произвело сильное впечатление на Ноуэла. Вплоть до последней недели он редко вспоминал о своем деде Риммингтоне, а из-за того, как он обошелся с матерью, не особенно его жаловал. Но человек, которого искренне оплакивали те, кто обслуживал его в частной жизни, не мог быть таким уж плохим.

Ноуэл мысленно вернулся к тому завораживающему моменту, когда он, стоя рядом с матерью у гроба, смотрел на строгие черты своего деда. Даже в смерти лицо Калеба Риммингтона сохраняло выражение уверенной силы. Первой реакцией Ноуэла было желание перенести эти черты на полотно. А еще он понял, почему пропасть между матерью и ее отцом оказалась такой глубокой и непреодолимой. Калеб Риммингтон был не из тех, кто легко уступает. С чем-то похожим на благоговение Ноуэл вдруг осознал, какую огромную смелость проявила его мать, женщина с мягкими манерами, когда решительно и твердо последовала зову сердца и вышла замуж за его отца.

Когда они покинули закрытые экипажи и вошли в брэдфордский кафедральный собор, там на хорах уже было полным-полно народу. Нина чувствовала себя так, словно к ней обратились взгляды всех присутствующих, когда она заняла место на церковной скамье во втором ряду. Ноуэл сел по одну сторону возле нее, Гарри – по другую. Как хорошо, что откуда-то взялись деньги, обеспечившие для них приличные траурные костюмы! Любопытно, гадают ли присутствующие леди о происхождении ее стильного костюма? Нина была убеждена, что ни одной из них не придет в голову, будто он сшит ею самой. Ни одна вещь, придуманная и сшитая ею для себя, не производила впечатления самодельной.

Все собравшиеся встали. Волны трагической и торжественной органной музыки омывали их. Беспокойные глаза Роуз остановились на осыпанном лилиями гробе у алтаря. Этому чисто формальному обряду в душной церкви она предпочла бы нечто прекрасное и первобытное. Похороны, достойные воителя. Погребальный костер, как у викингов, на поросшем вереском холме над Крэг-Сайдом.

Рядом тихо всхлипнула Лотти, слезы текли по ее щекам.

Роуз инстинктивно взяла руку Лотти в черной перчатке в свою. Долгую, очень долгую минуту пальцы Лотти оставались безответными, но потом, когда отзвучал последний стих гимна, исполненного всеми, кто был в церкви, эти пальцы переплелись с пальцами Роуз и крепко сжали их.