Отныне и навеки - Софи Лав Страница 24

Поспешив в дом с грузом фотоальбомов в руках, Эмили услышала четкие звуки молотка и дрели из бального зала. Это значило, что, несмотря на поздний час, Дэниел все еще находился в доме, развешивая картинные рамы и зеркала для нее. Он работал вечерами все дольше и дольше, иногда задерживался до полуночи, и Эмили тешила себя мыслью, что он делал это, чтобы быть рядом с ней, чтобы поддерживать чувство близости, будто ожидая, что она войдет с чашечкой чая для него, как обычно, показав свое внимание. Вечерами, примерно в это время, после того, как Эмили заканчивала с организацией и копанием в вещах, она частенько заглядывала в двери и болтала с ним. Должно быть, сегодня вечером он ждал того же.

Но этим вечером ее мысли были не здесь. На самом деле последнее, чего она сейчас хотела, – это видеть Дэниела. Ее так потрясла фотография Шарлотты, проявочная, которую она нашла, что она полностью сосредоточилась на том, что собиралась делать дальше, на том, что нужно было сделать сейчас. Наконец-то.

В доме все еще были комнаты, в которых Эмили пока что не была, комнаты, которых она сознательно избегала. Одной из них был кабинет ее отца, куда она и направлялась. Даже после месяцев, проведенных в доме, она все еще держала дверь в его кабинет плотно закрытой. Она не хотела вторгаться в нее. Или, скорее, не хотела сталкиваться с секретами, которые он мог хранить.

Но сейчас Эмили чувствовала, что слишком многое было скрыто слишком долгое время. Тайны ее семьи съедали ее. Она позволила молчанию и незнанию завладеть своими мыслями. Никто в ее семье никогда ни о чем не говорил: ни о смерти Шарлотты, ни о последующем нервном срыве ее матери или о разводе ее родителей, приближающимся с каждым годом. Они были трусами, позволяющими своим ранам гноиться вместо того, чтобы действовать. Ее мать, ее отец, они поступали одинаково, оставляя так много недосказанностей, позволяя ранам перерасти в гангрену, пока единственным выходом не была ампутация конечности.

«Ампутация конечности», – подумала Эмили.

Это именно то, что сделал ее отец, не так ли? Он обрубил всю свою семью, убежал от проблемы, о которой не мог говорить. Он оставил их всех из-за какой-то трудности, из-за какого-то препятствия, которое посчитал непреодолимым. Эмили не хотела теряться в догадках всю жизнь. Ей нужны были ответы. И она знала, что найдет их в этом кабинете.

Она бросила коробку с фотографиями на лестнице и побежала вверх, перепрыгивая по две ступеньки за раз. Мысли роились в голове, когда она целенаправленно шагала по коридору на втором этаже, пока не дошла до двери отцовского кабинета и не замерла. Дверь была изготовлена из темного лакированного дерева. Эмили помнила, как разглядывала ее, будучи подростком. Тогда она казалась грандиозной, почти зловещей, дверью, за которой отец исчезал, будто она поглощала его, и появлялся по прошествии нескольких часов. Ей не разрешали тревожить его, и, несмотря на детское любопытство, она никогда не нарушала правил и не заходила внутрь. Эмили не знала, почему ей не разрешали заходить туда. Она не знала, почему ее отец пропадает там. Ее мама ничего ей не рассказывала, и со временем, когда Эмили подросла, она потеряла всякий интерес к комнате, оставив вопрос без ответа и окутав его молчанием.

Она попробовала повернуть ручку и с удивлением обнаружила, что та поддалась. Эмили предполагала, что кабинет будет закрыт, что комната воспротивиться ее вторжению. Поэтому она была шокирована, осознав, что могла просто войти в комнату, в которую ей ранее не разрешалось и носа показывать.

Она замешкалась, будто ожидая, что появится ее мама и отругает ее. Но, конечно же, никто не пришел, и Эмили, глубоко вдохнув, открыла дверь. Она распахнулась со скрипом.

Эмили заглянула в темную комнату. Внутри находился большой стол, шкафы для бумаг и книжные полки. В отличие от остальных комнат в доме, в кабинете отца было чисто. Он не заполнил его предметами искусства или фотографиями; здесь не было не вписывающихся в интерьер ковров на полу, потому что он не мог выбрать один. На самом деле из всех комнат в доме, в которых Эмили побывала, эта меньше всего была похожа на комнату отца. Это несоответствие привело ее в замешательство.

Эмили прошла внутрь. В воздухе ощущался знакомый запах пыли и плесени, тот же запах, которым пропах весь дом, когда она приехала. С потолка свисала паутина, оплетавшая лампочки. Она медленно прошла мимо, не желая тревожить мерзких ползучих тварей, затаившихся там.

Оказавшись внутри, Эмили не знала, с чего начать. На самом деле она даже не знала, что ищет. У нее просто было чувство, что она поймет, что ищет, как только найдет это, что тайны ее семьи скрыты где-то в этой комнате.

Эмили подошла к шкафу для бумаг и принялась копаться в первом ящике, решив, что это подходящее место для начала поисков. Среди документов отца она нашла купчую на дом, свидетельство о браке родителей и бумаги на развод от ее мамы. Она также нашла рецепт на золофт, антидепрессант. Эмили ничуть не удивилась, что отец принимал лекарства – смерть ребенка может кого угодно отправить в хроническую депрессию. Но ничто из этого не объясняло исчезновения отца.

После осмотра шкафчика для бумаг и лежащих в нем документов Эмили перешла к столу, чтобы осмотреть его ящики. Первый оказался закрыт, и Эмили еле слышно произнесла себе под нос «а–га». Она уже собиралась позвать Дэниела, чтобы он сломал замок и открыл для нее ящик, когда ее внимание привлек небольшой сейф в углу комнаты. В мгновение у Эмили появилось четкое ощущение, что содержимое этого сейфа даст ответы на все волнующие ее вопросы.