Надежды леди Коннот - София Джеймс Страница 24

Он усадил ее в самое удобное кресло с высокой спинкой у камина. Утро выдалось холодным; после теплой недели температура в июне резко понизилась. Затем он налил ей выпить; она отпила глоток и закашлялась.

– Чт-то это?

– Виски. Для подкрепления сил.

Она осторожно отпила еще глоток, а потом, поморщившись, еще один.

– З-значит… мне будет полезно.

Увидев, что она сделала четвертый, пятый и шестой глоток, он наклонился к ней и осторожно забрал у нее бокал.

– Обычно виски не пьют так быстро, особенно если вы не привыкли. Предупреждаю, что это очень крепкий напиток.

Она откинула голову на спинку кресла и закрыла глаза. Воцарившееся молчание озадачило его не меньше ее неожиданного прихода. Правда, через несколько секунд она посмотрела ему в глаза и улыбнулась.

– Вы очень красивы, лорд Дуглас, но, наверное, вам об этом говорили многие женщины. Я тоже женщина, и вот говорю вам то же самое. – Сефора икнула и прикрыла рот ладонью.

Проклятие! Она захмелела и пьянеет все больше. Напрасно он предложил ей виски!

– Я пришла, чтобы сказать вам… что я не могу выйти замуж за Ричарда Аллерли, герцога Уинбери.

Фрэнсис видел, что его гостья изрядно захмелела. Он понимал, что не имеет права слушать ее откровения дальше. Надо сейчас же остановить ее, напоить крепким кофе и отправить домой, не дожидаясь крупного скандала. Но он не мог так поступить. Джентльмен в нем пасовал перед желанием и вожделением.

– Почему вы не желаете выходить за него?

– Потому что… – Она посмотрела на него своими голубыми глазами с серыми ободками. – Потому что только с вами я… чувствую себя в безопасности.

В безопасности?! Он мог думать только об одном – как снова поцеловать ее и испытать то, что он почувствовал в воде, ее тепло и сладость. В безопасности?! Ее слова напоминали невинные, но острые шипы цветка, которые кололи его в самое сердце и укрепляли его решимость. Он сам отнюдь не чувствовал себя в безопасности, но она этого не знала, а он ей не скажет.

Сделав шаг назад, он снял плед со стоящего сзади дивана, накинул ей на плечи и помог ей встать.

– Пойдемте, Сефора. Я доставлю вас домой.

Выводя ее из дома, он не сомневался, что за ними наблюдают, хотя и надеялся, что плед скроет ее от любопытных глаз.

Назад добрались быстро и молча. Сефора, ссутулившись, сидела напротив, забывшись в раздумьях. К особняку Олдфордов вела небольшая подъездная аллея – необычное, но чрезвычайно полезное новшество. Он обрадовался возможности выйти из экипажа вдали от любопытных глаз. И все же худшее, возможно, ждало их впереди.

При их приближении с крыльца сбежал слуга и распахнул дверцу экипажа. Фрэнсис подал Сефоре руку, и она оперлась на него, прищурившись, словно у нее вдруг помутилось в глазах.

Навстречу им спустилась ее мать; ее лицо дышало нескрываемым гневом. За ее спиной маячила фигура герцога Уинбери; лицо у него было таким же красным, как пятна на руках у Сефоры.

– Вы! – воскликнул Уинбери, увидев спутника своей невесты.

Никто не поздоровался с ним; никто не задавал вопросов. Уинбери оттолкнул Фрэнсиса и собрался схватить Сефору, но вдруг круто развернулся и со всей силы ударил соперника. Не успев сгруппироваться, Фрэнсис оступился, упал на мраморную ступеньку и ненадолго потерял сознание.

Уинбери подбежал к нему и принялся пинать в плечо и в голову. Хотя перед глазами у Дугласа все потемнело, ему все же удалось подняться. Между ними поспешно встал дворецкий. Отец Сефоры, лорд Олдфорд, схватил новоиспеченного герцога и с силой оттолкнул к стене.

– Прекратите! – послышался сверху испуганный голос Сефоры. – Не делайте ему больно!

Фрэнсис не знал, кого она защищает. Кровь из рассеченной брови заливала ему лицо. Он прекрасно понимал, что объясняться нет смысла. Во всяком случае, здесь и сейчас. Лучше от его слов не будет никому, тем более теперь, когда он морщится от острой боли.

Леди Олдфорд тоже что-то кричала; кажется, она велела ему уйти и больше не приходить; в ее гневной речи он расслышал имя Анны-Марии.

– Вы уже разбили жизнь моей племяннице, и я ни за что не позволю вам разбить еще одну!

Как ни странно, ему казалось, что он находится где-то далеко. Голова болела все сильнее; ему стало трудно дышать. Он покорно позволил слуге отвести себя к экипажу. Как только он опустился на сиденье, весь мир закружился у него перед глазами.

Последнее, что он видел сквозь стекло, – Сефора Коннот развернулась и посмотрела ему вслед, а потом тихо опустилась на усыпанную гравием подъездную дорожку.

– Глупая, глупая девочка! – Слова матери эхом отдавались в голове; Сефора с трудом разлепила глаза. – Вот я принесла тебе горячего молока.

Поднеся кружку к губам, Сефора с удовольствием пила теплую жидкость, от которой ей стало гораздо легче. Она в своей постели; вечереет. Неужели она проспала весь день? Она помнила, как Фрэнсис Сент-Картмейл угостил ее чем-то крепким, и напиток ударил в голову. Потом он упал… кажется, он ударился головой, потому что кровь потекла по его лбу. Ричард подскочил к нему и стал бить; отец с трудом оттащил Ричарда…

– Сефора, не думаю, что он простит тебя за такое.

– Кто, Сент-Картмейл? – Во рту пересохло; глаза никак не могли привыкнуть к свету.

– Не Дуглас! – Беспокойство в голосе матери снова сменилось гневом. – Герцог Уинбери, конечно. Подумать только! Рано утром ты возвращаешься домой в сопровождении графа, который печально известен своими дикими выходками и беспутством! При этом ты напилась, как деревенская девка. Неужели ты думаешь, что твой будущий муж обо всем забудет? Сефора, твой поступок за гранью всего, за гранью любого разумного объяснения! Твое доброе имя погублено. Навсегда!

Мать тихо заплакала, забрав у нее кружку и поставив ее точно посередине белой льняной салфетки.

– Прежде ты никогда не доставляла нам беспокойства. Всю жизнь ты была хорошей, послушной и разумной дочерью, девочкой, на которую все смотрели и завидовали. Все говорили, как нам повезло с тобой. Так было до того дня, как ты упала с моста. После того как ты упала, ты совершенно переменилась… – Мать громко всхлипнула. – Сегодня многие видели тебя в обществе Сент-Картмейла! Ричард привез к нам в гости свою тетку, суровую даму с твердыми нравственными принципами и несомненно добродетельную… Пойдут разговоры. Совершив свой безрассудный поступок, ты… все равно что бросила камень в пруд со стоячей водой. Сначала слышен лишь тихий плеск, но от камня по воде расходятся круги… все шире и шире. От тебя пахло спиртным, и ты была не в себе! Не знаю, как мы будем жить дальше! Более того, сомневаюсь, что мы можем жить дальше.

– Как папа?

– У него разбито сердце. Ему кажется, что пока ему лучше тебя не видеть.

– А Ричард?