Прекрасная лгунья - Диана Гамильтон Страница 24

— Прости, любовь моя, но, если бы можно было тебя от этого избавить, я так и сделал бы. Ты наверняка озабочена ее будущим. Я обещаю тебе, что найду для нее работу поприличнее, если она, конечно, согласится поменять образ жизни. А сейчас сходи в душ и переоденься. Я закажу ужин в номер, а потом у нас будет такая ночь, что ты и не вспомнишь ни о чем до самого утра. Согласна?

В его глазах светилась нежность, и от прилива любви к нему Милли стало трудно дышать. Какой же он добрый! И как она его любит!

Ради нее он отказался от своего прежнего намерения надеть на Джилли наручники и даже готов предложить ей другую работу. Ради него она не станет и вспоминать о сестре до самого утра.

— Я люблю тебя, — выдохнула Милли. Ей ужасно не хотелось отходить от Чезаре и терять время.

Он легко поцеловал ее.

— Иди, быстро. А то разрушишь все мои планы на эту ночь.

Милли уже шла через просторную спальню к двери ванной, когда ее настиг его голос:

— И не надевай на себя слишком много, cara. Я человек нетерпеливый.

У Милли терпение тоже было на исходе, а потому она вымылась за рекордное время и, посмотрев с пренебрежением на банный халат, побежала в спальню и присела у чемодана. Пальцы нащупали прохладный шелк.

То что надо!

Милли просто остолбенела от восхищения, увидев в лондонском бутике эту черную ночную рубашку. Она хотела надеть ее в первую ночь после свадьбы, но к черту все! Она наденет ее сейчас!

Шелк струился вдоль тела, не скрывая ни одной выпуклости и изгиба. Милли вытащила из чемодана такое же черное неглиже. Немножко откровенно, ну и пусть. В конце концов, она же проведет ночь с мужчиной, который скоро станет ее мужем.

Чувствуя прилив уверенности в себе, она открыла дверь. Чезаре стоял, руки в карманах, у окна, глядя на людный город, и когда Милли двинулась к нему мелкими шажками — рубашка была очень узкая, — он обернулся, и по его лицу расплылась улыбка.

Подойдя к Милли, он взял ее за руки и, держа немножко поодаль, медленно обвел своими темными глазами ее всю, от головы до ног. Милли залилась краской.

Чезаре положил руки ей на талию и притянул к себе.

— Мне даже есть расхотелось, — сказал он низким голосом. — Но мы все-таки попытаемся. — Он коснулся губами ее шеи, и у Милли ослабели колени. — Задержка только добавляет остроты, правда?

Они подошли к низкому столику, стоявшему у пухлого дивана.

Белые льняные салфетки, тяжелые серебряные приборы, красивые хрустальные бокалы, шампанское во льду, блюда с морепродуктами, салатом и пастой. Милли, садясь на диван, подумала, что не сможет съесть и крошки. От сексуального напряжения у нее перехватило горло.

Однако когда Чезаре протянул ей бокал с шампанским и сел рядом, она немножко расслабилась — но только до того момента, как ее колени прикоснулись к его ногам, и по всему телу побежала сладкая волна.

Нет, она сейчас просто с ума сойдет! Дрожащей рукой Милли поставила бокал на стол. Чезаре достал из кармана бархатную коробочку и сунул ей в руку:

— Это тебе, mi amore. Открой.

Они долго смотрели друг другу в глаза. Чезаре ни разу не сказал ей, что любит ее, но его глаза говорили все сами. Милли подняла крышечку и ахнула, глядя на квадратный изумруд в простой золотой оправе.

— Мне? — Ее глаза сияли, как два изумруда.

— Я еще никому и никогда не предлагал выйти за меня. А это… — Чезаре достал из коробочки тоненькую золотую цепочку, которую Милли как-то не заметила. — Ты будешь носить кольцо на этой цепочке, пока мы не скажем обо всем бабушке. Надень ее прямо сейчас, хорошо?

— Но мы уже завтра вернемся!

— Пока нет. Завтра после обеда ты летишь в Пизу, где тебя встретит Стефано, а у меня несколько важных совещаний в Лондоне.

У Милли упало сердце. Она так надеялась, что они с Чезаре вместе вернутся на виллу и скажут обо всем Филомене.

Но она не станет капризничать: в конце концов, у Чезаре огромный бизнес и он из тех, кто увлечен своей работой, а Филомена должна окрепнуть как следует, прежде чем займется приготовлениями к свадьбе.

— Хорошо, — сказала Милли, чокаясь бокалом с Чезаре, — за наше тайное обручение!

— Но это ненадолго, обещаю. — Чезаре подцепил на вилку немного салата и поднес к ее рту. Милли сделала то же самое — и все успокоилось, пока Милли, потянувшись, чтобы достать аппетитный кусочек лобстера, не перехватила взгляд Чезаре, устремленный на ее полуобнаженную грудь.

Положив вилку на стол, он что-то пробормотал по-итальянски, встал и потянул Милли за собой.

— Ну все, всякому терпению есть предел.

И они оказались в спальне.

Даже сквозь затемненное окошко было видно, что извилистая улица, по которой они ехали, неопрятна и замусорена, и Милли впервые стало тревожно на душе.

Проснулась она счастливой, чувствуя во всем теле истому после чудесной ночи. Чезаре принес на подносе завтрак и, присев на краешек кровати, стал завтракать вместе с ней. Потом погладил ее по обнаженному плечу.

— Меня ужасно тянет к тебе, просто не хочется уходить.

— А ты и не уходи, — ответила Милли. Отодвинув поднос в сторону, она потянулась к Чезаре всем телом и, нисколько не смущаясь, дернула вниз его спортивные трусы.

Ну а остальное, как говорится, ясно и без слов.

А потом они полежали, приходя в себя.

Чезаре ушел в гостиную, Милли, одеваясь, слышала, как он говорит что-то по телефону, и ни о чем не могла больше думать, кроме предстоящей встречи с сестрой.

И вот теперь они ехали по грязной улочке, и Милли все больше тревожилась. Словно почувствовав ее настроение, Чезаре накрыл ладонью ее руку.

— Не беспокойся, cara. И не давай ей запугивать или дурачить тебя. Просто скажи про маму, про то, что у меня есть неопровержимые доказательства ее мошенничества, а остальное предоставь мне. Обещаю тебе, я не стану обращаться в полицию.

— Спасибо, — прошептала Милли. — Я знаю, она это заслужила, но…

— Она твоя сестра, вы близнецы, и между вами тесная связь, — договорил он за Милли. — Я понимаю, только очень сомневаюсь, что она чувствует то же. — И, прежде чем Милли смогла напомнить о том, как Джилли в детстве защищала ее, Чезаре сказал: — По-моему, мы приехали.

Машина остановилась перед плотно закрытой дверью, рядом с которой за мутным стеклом виднелись цветные фотографии фривольно одетых девушек в соблазнительных позах. Под каждой стояло имя. Среди них была и Джасинта Ле Бухард.

Чезаре помог Милли выйти из машины и, наклонившись к переднему окну, что-то сказал водителю. Тот кивнул и достал газету.

— Пойдем. — Чезаре взял Милли под локоть, и они пошли по неопрятной дорожке. — Я оставлю тебя наедине с ней на двадцать минут, максимум на полчаса, потом войду. Провожу тебя до аэропорта, а сам полечу в Лондон, — деловым тоном проговорил Чезаре. У него было такое чужое лицо, что Милли смогла лишь пробормотать: