Сладкие слова соблазна - Ханна Хауэлл Страница 23

Четверть часа спустя стены дома задрожали от удара — тяжелая дверь распахнулась с грохотом.

На этот раз Тирлох был не просто растерян или раздражен, он пребывал в состоянии ярости. Она торопливо домыла руки и вытерла их о полотенце, все время прислушиваясь к топоту сапог Тирлоха, который стремительно приближался. Когда она наконец обернулась, он резко остановился в нескольких дюймах от нее. Она мысленно поморщилась, увидев его разгневанное лицо.

— Что ты себе позволяешь, черт возьми? Почему выгоняешь Мойру из ее собственного дома?

— Это она так сказала?

Несколько обескураженный ее спокойствием, Тирлох нахмурился:

— Э… не совсем так. Она сказала мне, что из-за тебя собирается спать во дворе. Но это одно и то же.

— Нет, не одно и то же, хотя Мойре хотелось бы, чтобы вы так думали. Она собирается жить во дворе до тех пор, пока я не уеду. Она хочет, чтобы вы отправили меня домой, и ставит вас перед выбором: либо я, либо она. — Слабо улыбнувшись, Плезанс добавила: — А еще она хочет меня заколдовать. Наверное, в качестве дополнительной меры предосторожности.

— Глупая девчонка! Я притащу ее сюда за ухо!

— Не надо. — Он посмотрел на нее с недоумением, и Плезанс впервые усомнилась в своей способности убеждать. — Пусть останется во дворе.

— Ты с ума сошла? Я разрешил тебе вести себя с ней так, как считаешь нужным, только потому, что считал тебя здравомыслящей женщиной. Но теперь я вижу, что ошибся. Разве можно позволить маленькой девочке жить одной под открытым небом? Мало ли какой зверь или человек на нее нападет? К тому же погода уже по-осеннему холодная.

— Вы правы. Однако я сомневаюсь, что она выдержит там всю ночь.

— Напрасно. Мойра порой бывает очень упрямой.

— Если вы приведете ее в дом, можете сразу отправить меня обратно в Вустер.

— Глупости! Я не собираюсь поддаваться на ее шантаж.

— Но все равно поддадитесь. Даже если я останусь здесь, она поймет, что, как следует поднажав на вас, обязательно победит. Может быть, ее победа будет не такой оглушительной, как ей хотелось бы, но тем не менее.

Тирлох обдумал ее слова и вздохнул:

— Пожалуй, ты права. И все же я не могу оставить ее ночевать на улице — одну и без охраны.

— Я не говорю, что ее надо оставить без охраны. Мы наверняка придумаем способ за ней приглядывать — так, чтобы она об этом не знала. Впрочем, как я уже сказала, вряд ли она продержится там всю ночь.

— Не понимаю, что на нее нашло! Она никогда не была такой упрямой.

— Она сердится, а сердитые дети имеют обыкновение взбрыкивать. В Мойре накопилось много злости, хотя, возможно, она сама не в состоянии объяснить, на что или на кого она злится. К тому же она ревнует.

— Ревнует? К кому?

— Девочка чувствует себя изгоем со всеми, кроме вас и Джейка. Вы же видели, как обращаются с ней жители деревни. Я тоже видела это в тот день, когда вы возили меня в город. Она воспринимает меня как угрозу. Она боится, что я встану между ней и вами.

Тирлох сомневался в правоте Плезанс, но спорить не стал. Похоже, ей с самого начала удалось понять Мойру, постичь ее чувства и образ мыслей. Почти все, что она говорила, было весьма разумно, к тому же он придумал, как приглядеть за Мойрой, пока она будет спать на улице. Поэтому Тирлох решил, что не будет большого риска, если он доверится в этом вопросе Плезанс. Увидев, что ее воинственный жест не возымел успеха, Мойра признает свое поражение, и в его доме опять воцарится мир.

Тирлох внимательно посмотрел на Плезанс. Влечение к ней не давало ему покоя ни днем ни ночью, однако его слабые попытки соблазнения так ник чему и не привели. Может, пора начинать более решительные действия?

Он подошел поближе. На ней были простой, наглухо зашнурованный лиф и темно-синяя юбка, и эта простая одежда очень шла ей. Длинная толстая коса не умещалась под кружевным чепцом и свободно свисала по спине. Тирлох взялся за косу.

Плезанс напряглась. Опять он за свое! Намерения Тирлоха были весьма однозначны, судя по тому, как он словно невзначай задевал ее своим телом, мимолетно поглаживал по волосам, все время норовил прикоснуться… И, что самое досадное, она поддавалась его обольщению. Это началось с тех пор, как они сюда приехали, или даже раньше, если память ей не изменяет. Несколько раз за время поездки Плезанс серьезно сомневалась в том, что им так уж необходимо спать в одной постели. С каждым днем ее противостояние слабело все больше. Стоило ему чуть улыбнуться, и у нее уже подгибались колени. Она презирала саму себя.

— Ну что ж, теперь, когда мы уладили этот вопрос, я, пожалуй, вернусь к своей работе. — Она попыталась отодвинуться от него, но он удержал ее за косу. — Послушайте, мне действительно некогда. Я пеку хлеб.

— Ах, вот почему у тебя на носу мучное пятно! — Он осторожно стер его, потом легко провел пальцами по ее тонкой скуле. — Вот уж не ожидал, что ты такая хозяйственная, Плезанс.

В его словах сквозило оскорбление, но она сглотнула его, как делала уже много раз. Сейчас главным было не это: она позволила ему себя обнять… и буквально таяла в его объятиях, еще больше презирая себя за слабость. Его рука заскользила по ее спине, потом остановилась на талии. Плезанс дрожала, понимая, как опасны его объятия — опасны и для ее сердца, и для ее добродетели… и даже для ее разума, который подернулся пеленой, стоило ей лишь заглянуть в потемневшие серые глаза Тирлоха.

Он поцеловал ее в лоб, потом в обе щеки и почувствовал беззвучный вздох. Она была мягкой и податливой в его руках. Ее глаза сделались насыщенно-синими от желания, веки отяжелели, влажные пухлые губы слегка приоткрылись. Какой мужчина смог бы устоять перед таким искушением?

Когда он коснулся губами ее рта, Плезанс на мгновение застыла, понимая, что должна дать отпор — немедленный и энергичный. Но его поцелуй все больше туманил ей голову, заставляя забыть о благоразумии. Покалывающее ощущение в губах вскоре распространилось по всему телу. Крепче ухватив ее за талию, он оторвал Плезанс от пола и сильнее прижал к себе, углубляя поцелуй. Все мысли о сопротивлении, слабо ворочавшиеся в дальнем углу сознания, разом испарились. Она закинула руки ему на шею и полностью подчинилась его воле.

Когда ее губы раскрылись, давая дорогу его языку, Тирлох застонал от наслаждения. Какая же она сладкая и теплая! Почувствовав, как ее руки крепче обняли его за шею, он еще сильней прижал ее к себе. Ему хотелось проглотить ее всю.

— Так я и знала! Я сразу все поняла. Вот зачем ты ее сюда привез!

Голос Мойры прорвался сквозь окутавший их туман вожделения. Несмотря на дрожь в руках, Тирлох довольно изящно отстранил от себя Плезанс, с трудом преодолевая желание задушить сестру.

В душе Плезанс желание уступило место смущению, которое, в свою очередь, смела нарастающая волна гнева. Вместо того, чтобы сразу четко и ясно опровергнуть предположение Мойры, Тирлох молчал. Плезанс вспомнила, как упорно и хитро он ее соблазнял.