Нелепая привычка жить - Олег Рой Страница 23

Может, лет двадцать назад от такого зрелища у него бы и разбежались глаза, как у ребенка в магазине игрушек. Но сейчас он просто не воспринимал этих стандартных красоток с выступающими ребрами и традиционным вторым размером груди как нечто сексуально-привлекательное. Наверное, это от сытости. Или от старости.

– Телятина, – презрительно бросил Виталий, кивком показав Джозефу на девушек. Телятина ему никогда не нравилась. В детстве он, житель сельской местности, ни разу ее не пробовал. В их поселке резали только птицу, свиней да взрослых коров. Просто так съесть теленка, который может еще вырасти и стать племенным быком или дойной коровой, никому и в голову не приходило. Оттого, когда Виталька встречал в книгах упоминание о поданной на английский завтрак холодной телятине, он представлял себе это блюдо как нечто невообразимо вкусное… и был очень разочарован, отведав его первый раз. Мясо как мясо, ничего особенного. Свинина гораздо вкуснее. А уж специфический запах, которым обладала сырая телятина, и вовсе его отпугнул. За то время, пока ему приходилось самому иметь дело с заготовками и транспортировкой, у него выработалась стойкая неприязнь к этому виду его товара.

Джо, потный, раскрасневшийся и очень комично смотревшийся в простыне, обернутой вокруг толстых чресел, и войлочной шапочке, отхлебнул пива и покачал в ответ головой:

– Э, нет, дружище, ты допустил ошибку! Посмотри туда!

Виталий глянул в ту сторону. В углу, удобно расположившись на широкой лавке, сидела полная светловолосая женщина и так же, как и Малахов, пила чай. Вздыхала, отирала тыльной стороной руки пот со лба и снова принималась вкусно, с удовольствием, прихлебывать.

Она сильно отличалась от остальных девушек, призванных скрасить досуг состоятельных джентльменов. И возрастом – ей явно было уже хорошо за тридцать, если не под сорок, – и пышными кустодиевскими формами. Белая, не тронутая искусственным загаром кожа, большая, уже несколько отвислая грудь, заметный живот, синеватые ниточки вен, кое-где просвечивающих на полных ногах, – все это составляло разительный контраст с отполированными массажистами и подкрашенными солярием телами остальных девушек. Она одна выглядела голой на фоне своих товарок.

У Виталия тут же появилась мысль, что он был бы совсем не прочь скрасить с ней свой досуг. Уже давно никакая женщина не вызывала в нем такого живого и горячего интереса. Ну разве что его «девушка из таверны», официантка в маленьком кафе… Но это были совсем разные чувства. Рядом с той его переполняли тепло и нежность. А здесь было просто острое физическое желание.

«Однако что это меня так стало разбирать на старости лет? – усмехнулся он про себя. – Одна, другая… Правду в народе говорят – седина в бороду…»

Толстушка мигом почувствовала, что на нее смотрят, улыбнулась, как показалось Малахову, чуть смущенно, поставила стакан, украдкой поправила прядь растрепавшихся русых волос.

Будь его воля, он не стал бы спешить и еще долго не подзывал бы ее, наслаждаясь обменом взглядами, этой странной притягательной игрой, которая так сближает мужчин и женщин. Но рядом был Джозеф, для которого ничего подобного не существовало. Он не отводил глаз от пышной блондинки и только цокал языком:

– Хороша! Настоящая русская баба!

Он поманил ее, и женщина, повинуясь приглашению, тотчас поднялась с места и подошла к ним, не забыв прихватить с собой чай. Эта маленькая деталь почему-то умилила Виталия.

– Как тебя зовут? – спросил Коллуэй, одновременно хлопая рядом с собой ладонью по скамейке и тем самым приглашая женщину сесть.

– Наташей, – отвечала она, опускаясь рядом с ним. Американец пришел в восторг.

– Наташа! Самое русское имя – Наташа! Всех русских красавиц должны звать Наташа.

– Так и зовут, – усмехнулся Малахов. – В Турции, например.

Но заокеанский партнер, конечно, не понял шутки.

– При чем тут Турция? Я говорю про «Войну и мир». Наташа Ростова. Каждый, кто прочел эту книгу, немного влюблен в Наташу Ростову.

Виталий пожал плечами. Лично ему эта героиня Толстого никогда не нравилась. Он считал ее пустой, глупой и не в меру взбалмошной. К тому же он никак не предполагал, что воздействие русской литературы распространяется так далеко.

Женщина же слушала с улыбкой. Улыбалась она очень мило – не картинно, по-голливудски, дескать, у меня все о’кей и я всем довольна, а просто, естественно и как-то даже застенчиво. Не оставалось никаких сомнений, что слова Коллуэя ей очень приятны, хотя и слегка ее смутили.

– Ты иностранец, да? – догадалась она.

– Я из Америки.

– Надо же, а так хорошо говоришь по-русски… Как тебя зовут?

– Джо.

– Ну, это тоже настоящее американское имя! Так зовут всех ковбоев и шерифов в кино. Ты ковбой, Джо?

Коллуэй радостно расхохотался, расправил плечи и, как мог, втянул массивный живот:

– Я ковбой! Я ведь правда ковбой, да, Вит?

– Правда, Джо. Ты самый настоящий ковбой, только лошади и «кольта» не хватает.

Техасец сиял, как неоновая вывеска.

– А знаешь, Наташа, что больше всего любят ковбои? – спросил он, кладя руку на ее голое плечо.

– Понятия не имею! – отвечала женщина, придвигаясь к нему поближе. – И что же они такое любят?

– Русских красавиц!

– Скажите на милость! Никогда бы не подумала!

В отличие от большинства ее коллег, прибывших из дружественных Украин и Молдавий, Наташа оказалась действительно русской. Более того, практически москвичкой, точнее, уроженкой Подмосковья. У нее были довольно крупные черты лица, типичный русский носик уточкой – узкий, аккуратный и расширенный на конце, густые прямые волосы и темно-рыжие веснушки. Разумеется, Коллуэй просто не мог оставить без внимания такой типаж.

– Давайте выпьем за знакомство! – предложил он, отодвигая свое пиво. – Как у вас говорят: пиво без водки – ветер на деньги.

Наташа задорно переглянулась с Малаховым: мол, чудной у тебя друг. Виталий невольно улыбнулся в ответ. Она все больше нравилась ему своей теплотой, естественностью, непосредственностью. И даже запахом – от нее пахло женщиной, а не дорогим парфюмом.

После тоста за знакомство Джо тут же предложил другой – за именинника.

– Ой, а кто именинник? – тут же оживилась Наташа.

– Вит! – американец указал на него. – У него сегодня… как это… jubilee [9]…

– Юбилей, – неохотно перевел Малахов.

– Как жаль, что я не знала! – огорчилась женщина. – С днем рождения!

– Happy Birthday to you! [10]– они пропели это хором, рассмеялись и снова чокнулись.