Ночь веселья - Барбара Картленд Страница 23

Давитта попросила кебмена подождать ее, в ответ услышала ворчание, но, не обращая внимания, стала подниматься по грязной узкой лестнице. Наверху была дверь. Открыв ее, Давитта оказалась в небольшой комнатке, точно такой, какую описывала когда-то ее матушка. По стенам стояли длинные деревянные скамьи, а в дальнем углу комнаты сидела за высоким столом женщина в странном наряде и черном парике.

На высохшем лице женщины выделялся большой нос, но глаза смотрели остро и проницательно. Смерив Давитту уверенным взглядом и помолчав, женщина спросила:

— Чем могу служить… мэм?

Давитта отметила заметную паузу перед обращением, и поняла, что женщина не знает, считать ли ее безработной или дамой, которой нужна прислуга.

— Я… я ищу место компаньонки, — ответила девушка.

Она старалась, чтобы ее Голос звучал твердо, но на последних словах он все же дрогнул.

Миссис Белмонт тотчас же переменилась в лице.

— Компаньонки? — переспросила она. — А опыт у вас есть?

— Боюсь, что нет.

— Так я и думала, — мрачно заметила миссис Белмонт. — И потом, для такого занятия вы слишком молоды.

Еще в кебе Давитта сочинила целую речь, но теперь замялась, чувствуя, что пришлась не по нраву миссис Белмонт. Все же девушка заставила себя говорить:

— Моя матушка… леди Килкрейг… когда была жива, говорила, что, если мне понадобится место, я должна буду обратиться к вам.

Миссис Белмонт откликнулась не сразу.

— Вы хотите сказать, что ваша мать была леди?

— Да. Мой отец — сэр Иэн Килкрейг из замка Килкрейг в Киркудбрайтшире, что в Шотландии.

Миссис Белмонт снова изменилась в лице. Теперь она смотрела на Давитту изучающим взглядом, словно желая убедиться в истинности ее истории. Потом хозяйка бюро перевела взгляд на огромную книгу, лежавшую перед ней на столе, и молча пролистала несколько страниц.

Тут сидевшая неподалеку женщина, похожая на мышь — Давитта заметила ее не сразу — приблизилась к миссис Белмонт и что-то зашептала ей на ухо.

Давитта расслышала:

— Нужен человек прямо сейчас, а никого другого у нас нет.

Миссис Белмонт перевернула еще одну страницу своей книги.

— Она слишком молода, — возражала она чуть слышно.

— Но это лучше, чем ничего, — возразила «мышь».

Миссис Белмонт вновь посмотрела на Давитту и наконец, приняла решение.

У меня есть подходящее место. — заключила она, — но я хотела бы знать все ваши данные.

Давитта продиктовала ей имя и фамилию, до замялась, когда нужно было указать возраст. Испугавшись, что восемнадцать лет слишком мало, она выпалила:

— Мне двадцать… почти двадцать один.

— Не похоже, — прищурилась миссис Белмонт.

— Я знаю, — согласилась Давитта, — но со временем я стану выглядеть старше.

Миссис Белмонт не улыбнулась шутке и пометила возраст Давитты у себя в книге.

— Адрес? — спросила она.

— Я только-только из Шотландии, и еще не успела подыскать себе жилье.

— То есть вы можете поехать за город прямо сейчас?

— Мне хотелось бы.

— Багаж с вами?

— Да.

Поговорив с «мышью», миссис Белмонт задала езде один вопрос:

— У вас хватит денег, чтобы оплатить проезд до Оксфорда?

— Да, — ответила Давитта.

— Что ж, в таком случае я пошлю телеграмму и предупрежу, что вы прибудете в Оксфорд ближайшим поездом из Паддингтона. Вас встретят на станции. Стоимость проезда будет вам возмещена.

— Благодарю вас, — улыбнулась Давитта, что миссис Белмонт уже писала что-то на листке бумаги. Почерк у нее был неразборчивый и корявый. Закончив, она протянула листок Давитте.

— Во» адрес вашей хозяйки. Я надеюсь, мисс Килкрейг, вы сделаете все возможное, чтобы оправдать мои ожидания.

Если вы вернетесь с плохой рекомендацией, мне будет крайне трудно найти вам другое место. Вы поняли?

— Да, поняла, — ответила Давитта. — Спасибо за помощь, — Я, видите ли, довольно сильно рискую, посылая вас к самой графине, — поделилась с девушкой миссис Белмонт. — Она невероятно требовательна. В прошлом году я послала ей четырех компаньонок, но ни одна из них не подошла.

— Им отказали или они ушли сами? — поинтересовалась Давитта.

— Не думаю, что мне стоит отвечать на этот вопрос, — отрезала миссис Белмонт. — Постарайтесь сделать все возможное, мисс Килкрейг, и помните — вы должны будете многому научиться.

Давитта взяла у нее листок и прочла: «Вдовствующая графиня Шербурн, Шербурн-хаус, Вилброухэм, Оксфордшир».

— Спасибо, — поблагодарила девушка, — огромное спасибо.

— Помните, что я вам сказала, — повторила миссис Белмонт. — Конечно, к предупреждениям мало кто прислушивается, но я думаю, что ваша матушка предпочла бы видеть вас послушной.

— Я сделаю все, чтобы графиня осталась мною довольна, — пообещала Давитта.

Однако по пути к Паддингтонскому вокзалу девушка не переставала думать о тех четырех компаньонках, которые не подошли графине. И все же у Давитты не было иного способа скрыться от Виолетты и лорда Мундсли и не стать пешкой в затеянной ими игре.

Навряд ли они догадаются, куда уехала Давитта. Даже если Виолетта задумает сделать запросы в лондонские бюро по найму, она не будет долго разыскивать подругу. Ей хватит того, что лорд Мундсли останется при ней.

«И потом. Она рассердится, что я не взяла у маркиза деньги, — подумала Давитта, — и ни за что не простит мне мою неблагодарность».

И действительно, вряд ли можно было ожидать, что охотно принимавшая от мужчин деньги и подарки Виолетта поймет свою принципиальную подругу.

«А я гораздо беднее Виолетты, и жалованья мне не платят, — подумала Давитта. — Но она похожа на свою мать и готова брать все, что дают. А я другая».

Девушка знала точно, что, даже умирая от голода, она не приняла бы тех денег, которые добыли таким образом Виолетта и лорд Мундсли. К тому же лорд наверняка ожидает от Давитты благодарности — и понятно, какой именно.

«Ненавижу!»— снова повторила она.

Да, если бы не лорд, появившийся в первый же вечер, насколько прекрасной и беспечной показалась бы Давитте театральная жизнь!

И еще не оставляло Давитту в покое воспоминание о том, как, проснувшись, она увидела рядом маркиза. А потом он вел себя так достойно, что сама мысль о шантаже казалась Давитте нестерпимо отвратительной. Подумать только, ведь после этого маркиз станет еще циничнее и злее!

«Не буду больше думать ни о нем, ни о лорде Мундсли, ни о театре!»— убеждала она себя.